На фото: здание аптеки, 1930-е годы ХХ века Адрес: Николаевский проспект (ныне Красный проспект, 15)

Одной из тем предвыборной кампании в Ново-Николаевске конца 1912 — начала 1913 года был вопрос об открытии новой аптеки. Монархист Родион Мартемьянович Копылов утверждал: «Устройство городской аптеки, если она будет хорошо оборудована и обставлена, если бедным будут выдаваться бесплатные лекарства, если будет установлена скидка, можно поставить городскому самоуправлению в большой плюс». В 1913 году силами городских властей такая аптека была открыта, а помещение для нее город арендовал на первом этаже доходного дома Надежды Бузолиной. С тех пор уже более века горожане ходят в это здание за лекарствами.

Первоначально аптека называлась «вольной». Откуда такое странное название? До Первой мировой войны большинство лавок, продающих лекарства, были частными, цены в них устанавливал рынок и небогатым горожанам они были не по карману. Вольные аптеки (всего в Российской империи их насчитывалось полторы сотни) создавались для того, чтобы продавать лекарства ниже рыночной стоимости. Вольно от рынка, по специальной таксе. К сожалению для ново-николаевцев, эпоха дешевых лекарств закончилась очень быстро: с началом Первой мировой войны цены резко взлетели и вновь стали недоступны для бедных городских слоев.

Источник: Аптека // Интересный Новосибирск : сайт. – URL: smartik.ru/novosibirsk/group/106988038 (дата обращения 19.09.2024).

На фото: Военный городок. Фото с форума «Новосибирск в фотозагадках»

В 1913 году на северной окраине Закаменки завершилось строительство зданий Военного городка. Это были офицерские дома, солдатские казармы, хозяйственные постройки, госпиталь и даже собственная церковь. Фактически за Каменкой было построено отдельное самостоятельное поселение на три тысячи человек. Позже спецпоселения будут создаваться в нашем городе на протяжении всей его истории. Это и рабочие поселки при заводах-гигантах, и авиагородок при аэродроме Толмачево, и несколько поселков для ученых — Академгородок, Краснообск, Кольцово.

Комплекс зданий военного городка включал в себя офицерские дома, солдатские казармы, военные и хозяйственные постройки, а также собственный госпиталь и собственную церковь. В новых помещениях разместились артиллеристы и стрелки: 1-й Сибирский дивизион, 2-я Сибирская бригада, 41-й Сибирский стрелковый полк.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Вознесенский храм. Адрес: ул. Советская, 91

Небольшой клочок старого леса, сохранившегося на стыке Переселенческой и Турухановской улиц, ново-николаевцы называли Турухановской рощей. Сегодня на ее месте расположился Нарымский сквер, улица Переселенческая называется улицей 1905 года, а улица Турухановская — Ленской. Правда, от последней на данный момент остался всего один частный дом, затерявшийся среди многоэтажек.

В декабре 1912 года на краю Турухановской рощи началось строительство небольшого деревянного храма в честь Вознесения Господня. Велось оно под присмотром городского архитектора Федора Раммана и под единоначалием священника Александра Смычкова.

6 апреля 1913 года однопрестольная Вознесенская церковь была освящена на радость православным беднякам окрестных кварталов. По названию улицы и рощи ее тоже часто называли Турухановской. Благочинный городских церквей протоиерей Николай Заводовский так описывал те времена: «Приход, по своему местоположению находится на окраине города и в большей своей части состоит из наскоро сколоченных маленьких лачужек, довольно ярко говорящих о материальном положении их обитателей. Население прихода самое разнообразное, что называется “с Камы и Волги”: здесь и татары и цыгане и зыряне, плохо говорящие по-русски, есть много иноверцев и инославных, а главное, что печальнее всего, широко развито сектантство, благодаря чему духовенству на каждом шагу приходится встречать недружелюбие, а часто даже презрительно-враждебное отношение к себе и к своей работе. Прихожане, по своим занятиям, в основном чернорабочие, мелкие ремесленники, перебивающиеся кое-как, живущие исключительно своим дневным заработком, люди — материально совершенно необеспеченные».

Позже церковь была значительно перестроена и расширена, сегодня - это один из самых востребованных храмов города.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Типовой проект «храма Вержбицкого»

В ноябре 1913 года в военном городке Ново-Николаевска освятили войсковой храм во имя святителя и чудотворца Николая. Храм вырос из небольшой походной церкви 41-го Сибирского стрелкового полка, расквартированного в городе после русско-японской войны. Это был один из «храмов Вержбицкого», построенных по всей Империи — от Варшавы и Лиепаи до Барнаула и Ново-Николаевска и от Москвы и Петергофа до Самарканда и Ферганы. Еще в 1901 году архитектор Федор Михайлович Вержбицкий специально для армейских гарнизонов разработал типовой проект высокой и просторной каменной церкви с двумя главами, одна из которых служила колокольней. Храм военного городка в Ново-Николаевске отличала большая вместимость — он был рассчитан на посещение шестью сотнями солдат единовременно. После революции церковь в военном городке была закрыта, а ее здание в течение последующих десятилетий использовалось для хозяйственных нужд и занятий армейских коллективов художественной самодеятельности. В 1989 году оно сильно пострадало от пожара, после чего было взорвано.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: «Сибирская речь» от 26 января 1913 года

В начале 1913 года истекали полномочия прежних депутатов (как тогда говорили — гласных) Ново-Николаевской городской Думы. Право выбирать новых имели только зажиточные мужчины старше двадцати пяти лет, поэтому распределение избирателей по районам было неравномерным, как и количество избранных ими гласных. Центральный район представляли в городской Думе двадцать три человека, Вокзальный район — двенадцать человек, а бедную Закаменку — всего пять. Понимая, что их кандидаты не получат голосов зажиточных горожан, местные социал-демократы призвали голосовать за книжного магната Н. П. Литвинова и его соратников по партии — прогрессистов. Результаты выборов оказались предсказуемы: победили в основном гласные прежнего созыва.

Источник: Городская управа // Сибирская речь. – 1913. – 26 января. – С.4. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2017/000555962/index.html (дата обращения 3.10.2024).

На фото: дом П. М. Зедайна в 1930 году. Адрес: ул. Коммунистическая, 45, памятник архитектуры регионального значения

Этот дом и сегодня привлекает внимание прохожих: сквозь привычный «красно-кирпичный» стиль дореволюционной купеческой архитектуры в его очертаниях явно просматривается модерн. Выкупив земельный участок в самом центре города, ново-николаевский купец Зедайн почти год добивался разрешения на строительство. Поэтому к концу 1912 года была возведена только левая половина половина здания — до арки. Правую достраивали уже после зимы, в 1913-м. На башенке над аркой появилось «всевидящее око»: глаз в расходящихся солнечных лучах (то ли знак масонов, то ли символ-оберег для отвода дурных взглядов и порчи). В обрывках старых городских легенд, дошедших до нашего времени, Зедайн предстает хитрым махинатором, заключившим союз с нечистой силой. Возможно, именно «всевидящее око» и стало основой для подобных слухов.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

«В ночь на 26-е января [1913 г.] в вагоне поезда № 12, около Ново-Николаевска на перегоне Каргат — Ново-Николаевск, произведены неизвестными одновременно три кражи. У г. Шабалина похищено 72 рубля денег, у других пассажиров — доха, ценная шуба и подушка. Измученному длинным переездом пассажиру естественно отдохнуть. Не должна ли, в таком случае, ответственность за целость его вещей лежать на ж.-д. администрации?».

Источник: Происшествия. Кража // Голос Оби. – 1913. – 2 февраля. – С.3. – URL: https://prosiberia.tsu.ru/reader/viewer/16949 (дата обращения 3.10.2024).

На фото: женская гимназия на дореволюционной открытке. В те годы третий этаж украшал балкон, а крышу — фигурные лепные вазы. Адрес: ул. Ленина, 11, памятник архитектуры регионального значения

«Холодное, сырое, зараженное грибом, плохо освещаемое и очень недостаточное по своим размерам», — так охарактеризовала специальная городская комиссия помещение женской гимназии Смирновой. Следовало срочно подыскать новое помещение для учениц, и Попечительский совет гимназии в 1913 году решил арендовать трехэтажный дом на углу улицы Кузнецкой (ныне — Ленина) и Гондатти (ныне — Урицкого). Дом принадлежал одному из самых богатых купцов города — Ивану Тимофеевичу Сурикову. Сам Суриков, впрочем, в нем не проживал, а сдавал в аренду городскому казначейству. После того как казначейство съехало и площади освободились, их заселили воспитанницы г-жи Смирновой. В течение прошлого и нынешнего веков здание занимало множество различных организаций: от вечерней школы до заведений общепита. Одно время в доме проживал известный новосибирский музыкант Иван Маланин.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

В 1913 году лечением бедняков Закаменки занималась маленькая амбулатория, которая едва справлялась с большим потоком пациентов. В ее стенах тесная и темная перевязочная размещалась в опасной близости от родильного покоя, а для акушерки и врача-гинеколога отдельных помещений не нашлось вовсе. Правда, и родов за весь год было принято всего шесть: жительницы Закаменки предпочитали рожать на дому. Зато одолевали другие пациенты с самыми разнообразными болячками. В день приходило до пятидесяти человек и более: число посещений амбулатории за 1913 год составило более 17 тысяч раз! Одних прививок врачи в тот год поставили более двух тысяч.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

До революции общегородского водопровода в Ново-Николаевске не существовало. Его работу выполняли извозчики-водовозы в количестве 22 человек (1910 г.), развозившие по домам обеспеченных горожан обскую и каменскую воду (в лучшем случае — воду из частных водокачек). Речная вода была непригодна для питья: в реки сбрасывали нечистоты, в реках стирали белье, в реках поили скотину и мыли коней, в реках размножались опасные болезни. Городские власти прекрасно понимали всю серьезность этой проблемы, но для небольшого провинциального городка решение ее было весьма и весьма непростым делом. Губернская газета «Сибирская жизнь» писала: «Следует обратить серьезное внимание тем, кому этим ведать надлежит, на речку Каменку. В верхнем течении Каменки каждый день происходит огульное полоскание. Внизу же, на самом конечном пункте полоскания, десятки водовозов наполняют свои бочки. При малом течении реки очень редкая прелесть пропадает даром: вся попадает в бочки, а затем в желудки обывателей».

Один за другим появлялись и исчезали во тьме истории проекты сооружения водопровода: в 1906 году — инженера Готлиба, в 1909 — технической конторы Веризубова, в 1910 — московской фирмы «Нептун». Наконец, в 1911 году Ново-Николаевская Дума создала специальную комиссию, пригласив профессоров Томского технологического института.

В 1913 году Комиссия объявила конкурс на лучший проект водопровода для Ново-Николаевска. Победил проект из далекого Брянска, но реализовать его помешала начавшаяся мировая война.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Главным продуктом, который экспортировала в Европу Сибирь, было обычное сибирское масло. Спрос на него постоянно рос и, в конце концов, по железной дороге стали курсировали специальные «масляные» поезда: в 1913 году из Ново-Николаевска ими было отправлено два миллиона пудов масла! Поезда, везущие ценный продукт, были заметны издалека — их вагоны-ледники окрашивали в белый цвет. У масляных поездов был полный приоритет перед другими составами, а на крупных станциях работали специальные хранилища льда на случай, если требовалось заменить растаявший в пути.

В августе 1913 года в Ново-Николаевске прошел Всесибирский конкурс маслоделов. Программа была такова: с 1 по 9 августа — прием образцов масла, 10 августа — первая экспертиза, 31 августа — вторая экспертиза. Специальное профессиональное жюри отобрало лучшие образцы, а победителям выдало медали, денежные награды и специальные грамоты. Впрочем, для самих производителей главной наградой стали не медали, а контракты, которые после конкурса заключили с ними европейские продовольственные компании.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Весной 1913 года вездесущий городской голова Владимир Ипполитович Жернаков, много сделавший для развития города, пытался решить и вопрос со строительством городской набережной.

31 мая газета «Сибирская жизнь» писала: «...В. И. Жернаков внес на обсуждение вопрос о набережной у г. Ново-Николаевска, причем для ускорения осуществления ее предложил, чтобы [речное] ведомство субсидировало город необходимой суммой на сооружение набережной, а также снабдило бы его камнем, полученным при выемках на работах по сооружению затона». Увы, но в следующем году разразилась мировая война, и вопрос об устройстве набережной был отложен на неопределенное время. Фактически она появилась только в пятидесятые годы.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Ново-Николаевское реальное училище Имени Дома Романовых. «Жизнь за Царя», опера, муз. М. Глинки. Постановка приурочена к трехсотлетию Дома Романовых (1613–1913 гг.)

В 1913 году Россия отмечала трехвековой юбилей царской династии. Это был последний мирный год страны перед чередой войн и революций, но кто мог знать об этом? Двухглавый орел пока еще гордо смотрел с государственного герба, несмотря на болезненное поражение от японцев и смуту 1905 года. По случаю юбилея в Ново-Николаевске запланировали пышные торжества, заказали тысячи альбомов с видами города и назвали в честь юбилейной даты самое элитное учебное заведение города — реальное училище. А затем в порыве патриотизма решили построить памятник царской династии — часовню в центре города. Инициатором выступило городское благотворительное общество «Ясли» в лице председателя правления протоиерея Д. Чернявского и начальницы приюта М. Востоковой. В октябре 1913 года Томское епархиальное управление дало «Яслям» разрешение на строительство часовни.Празднества прошли шумно и весело, с народными гуляниями и многочисленными торжественными мероприятиями. Одним из таких мероприятий стала постановка силами педагогов и учащихся реального училища оперы «Жизнь за царя» Ивана Глинки (позже переименованной в «Иван Сусанин»). Любопытно, что этой же оперой официально открывался в победном 1945-м году Новосибирский театр оперы и балета.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: туннель-путепровод, памятник архитектуры регионального значения. Адрес: улица Движенцев, 1 (ранее - Владимировский спуск)

Долгие годы привокзальная площадь Ново-Николаевска была отделена от речного порта и домов по Фабричной и Владимировской улицам железнодорожными путями. Перейти пешком — пожалуйста, а проехать на повозке — только в объезд. Город нуждался в тоннеле-путепроводе под насыпью Транссиба. В 1913 году строители пробили проход длиной 94,4 метра и шириной 18 метров, укрепив его монолитными железобетонными рамами. Проект разработала томская фирма «Цезарь Люблинский и Эдуард Веккер». Освещался тоннель люксферами — специальными световыми окошками с призмами. Призмы собирали дневной свет и рассеивали его по тоннелю. Въезды под насыпь украшали стилизованные пилоны, а со стороны вокзала была установлена памятная доска, сохранившаяся до сих пор. Руководили строительством тоннеля Степан Михайлович Богашев — начальник Сибирской железной дороги, а также инженеры Б. П. Хаповицкий и В. И. Петков.

Путепровод по-прежнему остается важной транспортной магистралью, хотя после строительства Димитровского моста с тоннелем под Транссибом и лишился большой части транспортных потоков.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: городская электрическая станция

Сегодня невозможно представить жизнь человека (а тем более целого города) без электричества. Но в начале прошлого века с наступлением вечера улицы Ново-Николаевска погружались в непроглядную тьму, а в домах зажигались керосиновые лампы. «Динамо-машины», дававшие электроэнергию, имелись только у крупных предприятий. Одна из таких машин стояла в подвале Городского торгового корпуса, но ее мощности едва хватало на сам корпус и несколько сторонних потребителей.

Собственную электростанцию горожане ждали с конца девятнадцатого века и все никак не могли дождаться. В 1906 году власти даже обратились публично через газету ко всем, кто мог бы помочь в этом вопросе. Но серьезных предложений так и не дождались. Лишь в 1912–1913 годах мечты горожан об электрическом освещении, наконец, сбылись.

Руководили строительством станции в здании весов на Базарной площади молодой томский инженер М. Шиша и смотритель городских зданий Г. Штарк. Они и стали первыми работниками предприятия: Шиша — заведующим, Штарк — машинистом. Уже осенью 1912 года поверх поставленных столбов были протянуты провода к первым потребителям, а 24 декабря состоялся пробный запуск. Финальное испытание оборудования прошло 4 февраля 1913 года, после чего предприятие приняли в эксплуатацию.

Электростанция была маломощной, электричество — дорогим и малодоступным для бедняков. В отместку они называли предприятие «буржуйской коптилкой». Но благодаря этой первой «коптилке» в сотнях контор и квартир ново-николаевцев вспыхнул долгожданный электрический свет. Первая городская электростанция проработала 13 лет, до апреля 1926 года, когда была закрыта в связи с запуском более мощной ТЭЦ-1.

Источник: К увеличению расхода на электричество // Голос Оби. – 1913. – 8 февраля 1913 г. // PRO СИБИРЬ : сайт. – URL: https://prosiberia.tsu.ru/catalog/278/17123 (дата обращения 19.09.2024).

На фото: мельница Н. А. Туркина в Ново-Николаевске. Фото из альбома «Виды города Ново-Николаевска. 1895–1913»

Ново-Николаевск был городом мельниц. Хлебное зерно (рожь, пшеница, ячмень) выращивали на Алтае, затем доставляли пароходами в Ново-Николаевск, а здесь в больших промышленных объемах перемалывали в муку и везли продавать дальше, в центральную Россию. Нет мельниц — нет муки, нет муки — нет хлеба. Контроль над мукомольным рынком означал контроль над жизнью всего города Ново-Николаевска.

14 марта 1914 года воротилами местного мельничного бизнеса был образован синдикат под названием «Алтайские мукомолы». Синдикат арендовал для своей конторы второй этаж дома Бузолиной, прямо над Вольной аптекой. Председателем стал главный городской мельник — Николай Александрович Туркин, совладелец «Алтайской фабрично-промышленной компании», управляющий городским филиалом Русско-Азиатского банка, один из основателей товарной биржи и гласный городской Думы. Фигура в городе значительная и уважаемая. Братья Туркины, Николай и Константин, прибыли в Ново-Николаевск в начале ХХ века из Царицына, сменив Волгу на Обь, и не прогадали. Быстро растущий город дал им прекрасную возможность оказаться на самом верху, в числе самых влиятельных горожан.

Создание синдиката позволило Туркину начать экономическую войну за контроль над рынком сибирского хлеба. Синдикат скупал мельницы, устраняя конкурентов с рынка, и в конце концов монополизировал заказы на поставку хлеба в армию перед началом мировой войны. Это был очень дальновидный, с точки зрения бизнеса, шаг: прибыль мукомолов за годы войны возросла в пятнадцать раз! Туркин стал одним из руководителей военно-промышленного комитета города, входил в число руководителей биржевого комитета. Перед Февральской революцией, словно чувствуя конец прежней эпохи, предприниматель продал свою мельницу в Ново-Николаевске за полмиллиона рублей. Судьба его после 1917 года неизвестна.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: титульная страница фотоальбома о Ново-Николаевске, выпущенного в 1914 году

Томский обыватель очень ревностно и внимательно следил за событиями, происходившими в бурно растущем Ново-Николаевске. Ревность эта была вызвана опасением потери статуса губернского города — уж больно «наглым» казался томичам «американский городишко». Корреспонденты томских газет не скупились порой на самые уничижительные эпитеты по поводу города-соседа.

В начале 1914 года в Ново-Николаевске был презентован альбом с видами города в 1895–1913 годах. Казалось бы, что за событие? Вышел фотоальбом с небольшим историческим очерком. Но как язвительно на это отреагировала томская газета «Сибирская жизнь»! «Полтораста печатных строк, полных духа наивной рекламы, рассчитанной, видимо, на успех среди высоких особ столицы», «начинание, кажется, неслыханное в деятельности городов», «кто и что почерпнет из альбома? кому он нужен?», «издание альбома обошлось в полторы тысячи рублей. Ведь это чуть ли не полугодовая стоимость делового и полезного издания».

Фотоальбом на зависть губернскому Томску действительно был хорош! Спасибо городской управе Ново-Николаевска, что не стала экономить средства, а оставила потомкам возможность увидеть город с самого начала его существования.

Источник: Кин. По Сибири. г. Новониколаевск. У закрытых дверей // Сибирская жизнь. – 1914. – 13 февраля. – С. 3. – URL: https://prosiberia.tsu.ru/reader/viewer/30561 (дата обращения 3.10.2024).

«Комитетом по призрению семей запасных нижних чинов устраивается 26 сентября лотерея-аллегри, главные цены выигрыша будут: 1) приданое для девушки, состоящее из постели и белья, 2) мужская шуба, 3) лошадь, 4) корова. Желая привлечь как можно более публики, устроительницы хотят употребить все старание на то, чтобы и остальные выигрыши представляли из себя известную ценность. Ввиду этого, просят всех имеющих возможность, оказать материальную поддержку вещами или деньгами.

Пожертвования просят направлять при списке, с обозначением фамилии жертвователя, в квартиру Л. К. Ксирихи. Александровская, № 34».

Источник: Лотерея-аллегри // Алтайское дело. – 1914. – 29 августа. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000349130/index.html (дата обращения 19.09.2024).

На фото: доходный дом. Адрес: ул. Салтыкова-Щедрина, 5, памятник архитектуры регионального значения

С началом Первой мировой войны Ново-Николаевск оказался перегружен военными, цены на жилье резко взлетели вверх. Новый доходный дом, построенный в 1914 году в пешей доступности от вокзала, сразу же оказался востребованным. Кирпичное основание, двое сеней с деревянными лестницами, железная крыша, комфортные по тем временам комнаты — недостатка в желающих поселиться в здании не было. Дом благополучно пережил и войны, и революции, и стоит на своем месте до сих пор.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: здание Городского Управления

«Ново-Николаевск. Жизнь в городе дорожает с каждым днем. Дороговизна сказывается прежде всего и в сильной степени на трудящемся люде. Некоторые из учреждений идут на встречу своим служащим в борьбе с этим злом. Городская управа этого не желает понять. Она не только не улучшает положение своих служащих, но старается поубавить и без того мизерные оклады. [...] Правда, существует среди городских служащих касса взаимопомощи. Касса не обнимает и 4-ю часть служащих. Да и те, кто входит в нее, ждут по несколько месяцев очереди на ссуду на несколько рублей. Городская управа и в кредит не желает придти на помощь участникам кассы. Служащие же хотят не только ссуды получать, но и также стремятся помочь больным и безработным товарищам».

Источник: Сантуринский. По Сибири. Новониколаевск. Среди служащих городского самоуправления // Сибирская жизнь. – 1914. – 19 января 1914 г. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/000349025/index.html (дата обращения 19.09.2024).

На фото: жилой дом. Адрес: ул. Колыванская, 7, памятник архитектуры регионального значения

После великого пожара 1909 года весь центр города зиял пустотами: участки очистили от сгоревших и полусгоревших построек и начали возводить новые. Но некоторые здания появились только через несколько лет. Вот и на месте сгоревшего дома по улице Колыванская, 7 новое строение возвели только в 1914 году. Одноэтажный бревенчатый дом был типичной городской постройкой тех лет: кирпичный цоколь, прямоугольное здание, четырехскатная крыша. В отличие от своего предшественника новый дом ждала долгая и спокойная жизнь. Ни огонь, ни время его не тронули — он стоит на своем месте и сегодня, спустя сто с лишним лет.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Водопровод в Ново-Николаевске мог быть построен еще до Октябрьской революции. Главной проблемой было найти деньги, и в начале июня 1914 года они нашлись! Томский губернатор известил Ново-Николаевское городское собрание, что Министерством внутренних дел утвержден займ в размере 1 миллиона 56 тысяч рублей на строительство в Ново-Николаевске водопровода и новой электрической станции. Условием было поставлено приобретение всех строительных материалов, машин и механизмов у российских производителей «с допущением исключения из сего порядка не иначе, как с особого каждый раз разрешения министра внутренних дел по соглашению с министром торговли и промышленности». Увы, через полтора месяца после этого решения началась война, и стране стало не до водопровода и новой электростанции в провинциальном сибирском городке.

Источник: Зетъ. По Сибири. Новониколаевск. О предоставлении 100 дес. земли под среднее сельско-хозяйственное училище и строительных материалов на постройку и др. городские дела. Разрешение займа // Сибирская жизнь. – 1914. – 11 июня. – С.1. https://sun.tsu.ru/mminfo/000349025/index.html (дата обращения 19.09.2024).

На фото: здание Коммерческого собрания, ныне театра «Красный факел». Адрес: ул. Ленина, 19

Дом в конце улицы Кузнецкой строился почти три года: с 1912 по 1914-й. Архитектор Крячков постарался соединить в нем элементы представительного городского здания и загородного особняка, благо возводилось здание в большой роще, ставшей со временем парком, ныне, увы, не существующем. Поначалу в здании, названном Коммерческим собранием (или Коммерческим клубом), собирались купцы, банкиры и прочая элита Ново-Николаевска, договаривались о делах, проводили банкеты, приглашали заезжих столичных звезд. В общем, устраивали, как теперь принято говорить, корпоративные вечеринки. Впрочем, деньги и музы недолго проживали в залах Коммерческого собрания. В конце 1917 года их занял Совет рабочих и солдатских депутатов, теперь здание грозно именовалось Домом революции. В начале 1918 года Совет уплотнили военные штаба Красной гвардии и чиновники Совета профсоюзов, не подозревая, что они тут только до конца весны. В ночь с 25 на 26 мая, когда над городом взмыла вверх сигнальная ракета и начался мятеж белочехов, в Доме революции шло заседание Совдепа. В час ночи его плавное течение нарушили вооруженные люди с бело-зелеными повязками на рукавах (опознавательный знак восставших): они ворвались в здание и арестовали всех присутствующих. Вслед за Домом революции под власть мятежников перешел и весь город.

Красная Армия вернулась через полтора года — в декабре 1919-го. Бывший Дом революции теперь именовался Дворцом рабочих (или Рабочим дворцом). С начала тридцатых годов и по сей день (с перерывом на годы Великой Отечественной войны) здание занимает театр «Красный факел».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: открытка с Международной выставки городов в Лионе, 1914 год, открытка

В 1914 году французский Лион принимал у себя крупную международную выставку, посвященную городскому планированию и общественному здравоохранению. Пресса звучно называла готовящееся мероприятие «выставкой городов мира». Выставка занимала огромную площадь размером в 184 акра с альпийской деревней, садом и павильонами для иностранных государств. В российском павильоне наряду с другими городами была и экспозиция, посвященная совсем юному Ново-Николаевску. Выставка открылась 1 мая 1914 года и привлекла огромное внимание, даже президент Франции Раймон Пуанкаре посетил ее дважды. Ново-Николаевск был представлен как бы в двух временных аспектах, прошлом и настоящем. Посетители могли узнать, что совсем недавно, в 1890 году, на месте города стоял сплошной лес, а там, где речка Каменка впадает в Обь, «пяток избенок и мельница Шмакова». Современный вид города был отражен на отдельном стенде с социальным паспортом на французском языке (в нем была приведена самая последняя городская статистика) и фотографиями зданий и улиц. Выставка должна была продлиться до 1 ноября, но начавшаяся мировая война внесла свои коррективы: 2 августа свернули свои павильоны Германия и Австрия, а после постепенно разъехались и остальные. На момент официального закрытия большинство из павильонов уже пустовало.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

3 августа 1914 года в отдельном здании на Базарной площади открылся для посещения ново-николаевцами прибывший из Санкт-Петербурга «величайший музей Паноптикум». Фактически это был музей восковых фигур с историческими экспонатами. Подобные музеи открывались тогда по всему миру. «Паноптикум» имел большую популярность у петербуржцев и вызывал огромный интерес в провинции. В музее был один экспонат, который привлекал особое внимание публики: восковая фигура египетской царицы Клеопатры, помещенная в стеклянный ящик. Александр Блок настолько вдохновился этим экспонатом, что даже написал о нем стихотворение:

Открыт паноптикум печальный

Один, другой и третий год.

Толпою пьяной и нахальной

Спешим… В гробу царица ждет.

Она лежит в гробу стеклянном,

И не мертва и не жива,

А люди шепчут неустанно

О ней бесстыдные слова.

Она раскинулась лениво —

Навек забыть, навек уснуть…

Змея легко, неторопливо

Ей жалит восковую грудь…

Я сам, позорный и продажный,

С кругами синими у глаз,

Пришел взглянуть на профиль важный,

На воск, открытый напоказ…

Привозили ли восковую Клеопатру в Ново-Николаевск, достоверно не известно. Экспозиция на Базарной площади была поделена на несколько отделов: история, этнография, испанская инквизиция, анатомия. В анатомию пускали только взрослых (а женщин отдельно от мужчин — по пятницам, в специальный женский день). Помимо экспозиции в «Паноптикуме» ежедневно давались представления. Цена за вход в музей с правом видеть представления составляла 30 копеек, дополнительно за посещение анатомички житель Ново-Николаевска должен был выложить еще 30 копеек.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: В. И. Жернаков

18 марта 1914 года, на следующий день после отставки с поста градоначальника, Владимиру Ипполитовичу Жернакову присвоено звание Почетного гражданина Ново-Николаевска, а большой его портрет размещен в зале заседаний городской Думы.

Владимир Ипполитович Жернаков возглавил Ново-Николаевск в 1909 году, в тяжелейший момент истории города, и стал одним из лучших градоначальников в ХХ веке. За время его правления город совершенно изменил свое лицо: на месте пожарища выросли новые каменные здания, в том числе такие значимые как Городской торговый корпус (ныне — краеведческий музей), Коммерческое собрание (театр «Красный факел») и реальное училище (сегодня в реконструированном здании училища расположена Городская детская клиническая больница скорой медицинской помощи). Автором всех этих зданий стал архитектор А. Д. Крячков. 24 мая 1910 года городские власти заключили договор с архитектором Крячковым, и он построил двенадцать школ, а в Ново-Николаевске (впервые в России!) ввели обязательное начальное образование. Жернаков построил на главной площади первую в истории города электростанцию. В отчаянной борьбе в столичных кабинетах Жернаков добился строительства Алтайской железной дороги через Ново-Николаевск, крепко привязав город к богатствам Алтая.

После Октябрьской революции он почти полтора десятилетия работал на благо города — в Госбанке, на товарной бирже, в рыбном тресте. Но заслуги перед Ново-Николаевском не помогли его почетному жителю (это звание после революции у него тоже отобрали): в 1931-м Жернакова арестовали по стандартному обвинению «в контрреволюционной вредительской деятельности» и приговорили к пяти годам (позже срок был сокращен до трех лет).

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: пленные австрийцы

Первая из мировых войн ХХ века началась 28 июля 1914 года. Несмотря на тысячи километров, отделявших Ново-Николаевск от фронта, он играл важную роль как военно-тыловой центр: здесь проходили подготовку сибирские войска перед отправкой на фронт, по железной дороге сюда направлялись раненые и пленные. Для раненых город открыл сеть госпиталей, для пленных выделил место на территории военного городка под концентрационный лагерь. Обские пристани принимали грузы с Алтая и отправляли их с железнодорожных станций на правом и левом берегу — на фронт шли продукты, обмундирование, обувь. У стратегически важных объектов (в том числе у моста через Обь и на железнодорожной станции) были выставлены военные посты. Непосредственно в боях принимали участие сибирские полки, сформированные в нашем городе.

В первые месяцы войны духовный подъем в Ново-Николаевске был просто невиданным. 5 августа состоялась массовая манифестация патриотически настроенных граждан, за которой последовали крестные ходы и торжественные молебствия церквей о победе в войне. 31 августа в Коммерческом клубе было устроено детское гулянье в честь взятия нашими войсками Львова и Галича. Выставлены живые картины в русских национальных костюмах; на открытой площадке организованы игры и танцы. Гулянье закончилось шествием по городу детей в костюмах союзных держав; были исполнены гимны русский, французский, английский, бельгийский и сербский. В кинотеатрах крутили военные ленты, газеты печатали верноподданические статьи, в училищах проходили собрания. Но чем дольше длилась война, тем с большими трудностями сталкивался город и его жители. Обстоятельства военного времени поставили Ново-Николаевск в особенно тяжелое, безвыходное положение. С призывом по мобилизации двух врачей город остался без школьного и санитарного врача. С наплывом в город военнопленных и военнообязанных две городские больницы стали быстро переполняться. В докладе городскому голове врач 1-ой больницы Иволин пишет, что больница, в которой стояло 30 коек для больных и 10–15 для рожениц, вынуждена развернуться на 100–110 коек. Но этого не хватало: раненые лежали прямо на полу в палатах и коридорах тесными рядами: «Воздух в палатах становился, несмотря на усиленную вентиляцию, удушливым, испорченным, среди больных, имевших какие-либо ранения начала развиваться рожа [...]. В довершение появился даже сыпной тиф. В силу такого угрожающего антисанитарного положения врачи принуждены были родильное отделение закрыть». Не менее печально, по докладу врача 2-ой больницы Станкеева, и положение заразной больницы. Рассчитанная на 40 коек, с сентября она стала быстро переполняться военнопленными. При таком скоплении оказалась даже недостаточной электрическая вентиляция — и при ней воздух стал быстро портиться. На двух койках, поставленных рядом, приходилось помещать по три и даже четыре человека, и полы, конечно, не оставались свободными. Не хватало белья, одеял. Нечего было, конечно, и думать об изоляции больных по роду болезней, — все изоляционные палаты были переполнены, среди пленных мужчин приходилось класть и женщин.

Одновременно с перегруженностью города стали быстро подниматься цены на продукты. Однако 1914 год все еще казался достаточно благополучным по сравнению с последующими годами Первой мировой войны. Мероприятия в поддержку фронта продолжали идти вплоть до Нового года.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: старинные аптечные этикетки

«Увольнение провизора первого городской аптеки господина Стефановского вызывает в кругах, близко стоящих к городским делам, большую сенсацию. Ревизией обнаружены большие злоупотребления по всем отраслям аптечного дела. Обнаружены подделка книг, расписки на жалованье несуществующих рабочих. Книги опечатаны.

Ревизоры не без иронии передают, что г. Стефановский "купался" в одеколоне и десятки фунтов прованского масла употреблял на изготовление селедок для своего стола.

Г. Стефановский, как передают, не брезговал и материалом, выдаваемым городской управой для ремонта аптечного здания. Полученный материал он свозил к себе для ремонта своего собственного дома.

За последнее время выяснилось, что г. Стефановский в виде "подарка на именины" развозил целыми ящиками медикаменты. Медикаменты постепенно отыскиваются.

Передают также, что все эти медикаменты и др. аптечные принадлежности предполагались г. Стефановским для открытия своего дела, но увольнение помешало».

Источник: Михеич. По Сибири. Новониколаевск. В городской аптеке // Сибирская жизнь. – 1914. – 18 июля. – С.2. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/000349025/index.html (дата обращения 19.09.2024).

На фото: виадук Алтайской железной дороги

16 января 1915 года произошло долгожданное событие для жителей Ново-Николаевска: железная дорога соединила их город с Алтаем, началось движение составов (пока только грузовых) от Бийска до Ново-Николаевска и обратно. 27 января в Закаменке, рядом с казенным винным складом, открылась городская станция приема и отправки грузов.

Алтайская железная дорога состояла из основной линии (Ново-Николаевск — Семипалатинск длиной 613 верст — 654 км) и боковой ветки (Барнаул — Бийск длиной 143 версты — 153 км). Строительство началось летом 1913 года, полностью дорога введена в строй в октябре 1915 года.

Введение ее в строй дало мощный толчок развитию Ново-Николаевска. Один за другим в городе стали открываться филиалы крупных российских организаций, прежде всего торговых и финансовых. Вскоре город окончательно превратился из регионального транспортного узла в транснациональный благодаря алтайским продуктам, идущим на экспорт.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: здание бывшего арестного дома. Адрес: ул. Щетинкина, 62, памятник истории регионального значения

В 1915 году на улице Барнаульской (ныне — Щетинкина) было построено двухэтажное здание для содержания задержанных полицией граждан — арестный дом. Внешне он ничем не напоминал следственный изолятор и казался обычным доходным домом: первый этаж — кирпичный, стены второго сложены из бревен, на окнах — резные наличники с веселым растительным узором. Ничего мрачного и угрюмого.

В историю города здание вошло в связи с событиями гражданской войны. Восставшие в 1918 году белочехи поместили в его камеры всю прежнюю городскую власть — Совет рабочих и солдатских депутатов. Отсюда в ночь на 4 июня 1918 года увели на расстрел людей, чьими именами названы сегодня улицы города — А. И. Петухова, Ф. И. Горбаня, Ф. П. Серебренникова, а также их товарищей А. И. Шмурыгина и Д. М. Полковникова.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: пленные австрийцы в Ново-Николаевске, из фондов Новосибирского краеведческого музея

В сентябре 1914 года, всего через месяц с небольшим после начала войны, Ново-Николаевской Думе пришлось озаботиться поиском денег на строительство концентрационного лагеря для немецких военнопленных. В те годы слово «концлагерь» еще не носило зловещего смысла. Это было всего лишь место для содержания пленных. Однако дело оказалось не таким простым: требовалось найти деньги, договориться с начальством военного округа об условиях строительства бараков и отчуждения земли. Пока суд да дело в городе оказалось столько военнопленных, что об этом упомянул даже томский губернатор: «Ново-Николаевск переобременен войсками и военнопленными, как ни один другой город военного округа». Все смешалось в городе, пленных размещали в гражданских зданиях, в том числе школьных. Только весной 1915 года Дума отвела территорию под устройство концлагеря — около 40 тыс. кв. сажен за казарменным пехотным участком военного городка. Осенью пятнадцатого года в Ново-Николаевск прибыла делегация Красного Креста в составе датского полковника Мууса и германской медсестры графини Искюль фон-Гилленбанд, чтобы оценить условия содержания пленных. Был сделан ряд пожеланий об улучшении быта, но в целом оценка оказалась удовлетворительной. Госпиталь для пленных в Ново-Николаевске даже был назван в числе образцовых: «лечением и уходом пленные пользуются наравне с русскими солдатами. Врачи и сестры милосердия внимательно и участливо относятся. Там, где по числу больных, силы русского медицинского персонала недостаточны, к работе привлекаются пленные врачи. Работу пленных врачей делегация горячо приветствует, как полезную и больным и врачам: больным потому, что большее число врачей их лечит, а врачам потому, что праздность одно из самых тяжелых условий плена для интеллигентного человека».

Тем не менее, смертность от болезней ввиду скученности огромного числа людей оставалась высокой, и тысячи военнопленных были похоронены в далекой Сибири вдали от Родины.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Фото с сайта: scdn12.picryl.com

«Как нам сообщают, в городе [Ново-Николаевске] проживает некий Ш., он же Ла-ю-сен, китаец-выкрест, именующий себя доктором. Доверчивой публике он заявляет, что может вылечивать от всех болезней в очень короткий срок. На самом же деле происходит следующее: одно доверчивое лицо лечилось у этого "доктора" в течение четырех месяцев, снабжая его за визиты; в результате больной не только не получил облегчения, а нажил катар желудка. Пациент остерегает публику от подобных "врачей"».

Источник: Местная жизнь. Врачеватель // Алтайское дело. – 1915. – 22 августа. – С.4. – URL: https://prosiberia.tsu.ru/catalog/494/33984 (дата обращения 3.10.2024).

На фото: многоквартирный жилой дом. Адрес: ул. Коммунистическая, 16, памятник архитектуры регионального значения

В 1915 году на улице Гудимовской (ныне — Коммунистической) строители возвели двухэтажный многоквартирный дом, архитектурный стиль которого можно определить как деревянный модерн. К улице Гудимовской здание оказалось развернуто своим северным фасадом, здесь располагался главный вход. Окна же квартир выходили в тихие дворы, а не на оживленную городскую улицу (шумной она была уже в начале прошлого века — центр города, как-никак). В советское время в доме довольно долгое время располагалось отделение милиции. Здание постепенно ветшало, милиционеры съехали, и к своему столетнему юбилею дом пришел в совершеннейшее запустение. Полностью отреставрирован памятник в 2019–2022 гг.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: доходный дом. Адрес: ул. Сибревкома, 18, памятник архитектуры регионального значения

Улица Вознесенская (ныне — Сибревкома) изначально была довольно короткой: с одной стороны ее ограничивала железная дорога, с другой — речка Каменка. В 1914–1915 году Василий Никитин, владелец 12-го участка в 8-м квартале, построил на выкупленной у погорельцев земле доходный дом в два этажа. Первый этаж был сложен из кирпича, имел относительно небольшие окна и визуально казался гораздо меньше, чем второй, бревенчатый, с окнами высокими и прямоугольными. Справа от оконных рядов был устроен главный вход с тамбуром и лестницей. Кирпичная стена с торца закрывала тамбур на всю высоту, поднимаясь от фундамента до крыши. Близость реки, железной дороги и главного городского собора делали дом очень популярным у арендаторов, и недостатка в желающих занять его помещения никогда не было.

Новая власть, как ни странно, дом у его владельца не национализировала, и Никитин благополучно продал его осенью 1924 года советско-британскому акционерному торговому обществу «Аркос». Это была солидная торговая организация, занимавшаяся экспортом советских товаров за границу и импортом товаров в Советский Союз. Неподалеку, на Красном проспекте, «Акрос» устроил склад для хранения масла. Купив дом на Вознесенской за 10 тысяч рублей, «Акрос» продал его через шесть лет «Союзптицепродукту» за 300 тысяч рублей. В дальнейшем здание занимали различные советские организации.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: улица Фабричная, 1915 год. Именно здесь шли «бои» забастовщиков с городской полицией

Летом 1915 года портовые грузчики и работники мельниц Ново-Николаевска отказались выходить на работу, требуя повышения зарплаты. Время было военное, и власти решили не церемониться, отправив на усмирение забастовщиков конную полицию. Река и железная дорога — это кровеносные сосуды города, перекрой их, и вслед за движением товаров остановится вся экономическая жизнь. Однако вернуть нагайками взбунтовавшихся грузчиков на работу не удалось. Более того, разгорелась настоящее сражение, и рабочие сами прогнали полицию из своего района.

Рост цен, дефицит продуктов, резкое снижение жизненного уровня — все это вызывало естественный протест населения. Забастовки, начавшиеся еще весной, продолжались одна за другой вплоть до глубокой осени, когда свои требования выдвинули городские извозчики и рабочие колбасного завода. Одним из лидеров забастовочного движения стал коренной житель города Сергей Шварц. Отец его был сыном ссыльного солдата, образования не имел, а в Ново-Николаевск приехал, когда город еще только-только зарождался. Устроился работать грузчиком на пристань, позднее вступил в РСДРП, но в 1908-м тяжело заболел, и тринадцатилетнему Сергею пришлось идти работать, чтобы прокормить больного отца. Сначала в ученики к пекарю, затем рассыльным магазина и, наконец, грузчиком на мельнице Туркина. За организацию забастовки Шварца арестовал полицейский пристав, но рабочие силой принудили полицию отпустить своего лидера. В конце концов, бастующие добились своего: владельцы пристаней и мельниц пошли на уступки и повысили им заработную плату. В память об этой забастовке через двадцать лет, в 1935 году, на улице Фабричной был построен «Дом грузчика».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: вокзал станции Алтайская

В Ново-Николаевске крали все, что плохо лежит, даже если лежит оно высоко и у всех на виду. Весной 1915 года ушлые воры унесли крышу новенького, только что построенного вокзала станции Алтайская (ныне — Новосибирск-Южный). Временное техническое движение по новой стальной магистрали уже было открыто, но мост через Обь у Барнаула еще не сдан и пассажирское сообщение не запущено. Впрочем, барнаульский мещанин Яков Дементьев Мостовщиков прибыл в Ново-Николаевск по старинке — на лошадях. Никаких особых умений за молодым мещанином не числилось, а потому он жил по принципу «украл, выпил — в тюрьму». Повторив этот цикл пять раз, молодой воришка познакомился с неким Глазковым. Тот угостил его пивом и «самосядкой» — так в те годы называлась самопальная водка.

Эх, дороги разухаблены!

Закрома стоят ограблены!

Самосядка льет как квас!

(Нина Изонги «Пьяные Бугры»)

Выкушав пива с водкой, Мостовщиков согласился украсть для своего нового знакомого кровельное железо. Тот даже сводил его к новенькому вокзалу и показал, откуда это железо следует взять. В течение трех недель на глазах у всего города (!) Мостовщиков разбирал крышу вокзала, сняв в итоге около 250 кровельных листов. Ни полиция, ни железнодорожные служащие, ни простые горожане не заинтересовались этими «ремонтными» работами. К концу лета вокзал оказался без крыши.

Арестовали похитителя только спустя пару месяцев. Полгода он просидел в камере предварительного заключения, а в январе 1916 года был осужден.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: выемка Алтайской железной дороги. Окрестности Ново-Николаевска

В 1914 году строители Алтайской железной дороги, что должна была соединить Барнаул и Ново-Николаевск, начали возведение моста через Бердь. Место для него было выбрано выше мельницы Горохова, который построил деревянную плотину, разбирающуюся для пропуска высоких вод. Горохову предложили за вознаграждение спустить воду, чтобы возводить устои моста в открытых котлованах. Но купец не согласился: мельница его работала без перерыва и терять доходы он не хотел. Пришлось монтировать кессоны. Что такое кессон? Это огромный металлический куб без дна, с помощью которого возводится опора (бык) моста. В верхней части куба расположены компрессионная камера и воздуховод, по которому внутрь поступает воздух, выдавливая воду. Рабочая смена в этом металлическом ящике при тусклом электрическом свете и повышенном давлении длится шесть часов, больше выдержать человеку очень сложно. В начале марта, когда рабочие трудились внутри деревянного ящика, обращая его в кессон, на дне открылись холодные ключи и колодец-ящик затопило водой так быстро, что люди едва успели выбраться наружу. Следом случилась новая беда: паводок сдвинул кессон в сторону, и удерживать сооружение пришлось цепями и стальными канатами. Когда вода спала, сооружение попытались подтащить на прежнее место, но никакими усилиями сдвинуть эту массу не удалось. Тогда было решено взорвать недостроенный кессон под водой и соорудить новый. Однако то ли подрывники оказались неумелыми, то ли расчеты неверны, но взрывы 12 мая не дали нужного результата. Пришлось строителям разбирать осколки дерева и железа, оставшиеся в грунте, вручную и тянуть на берег канатами — работа хлопотливая и неблагодарная. Провозились больше месяца, до 22 июня, после чего приступили к сооружению нового кессона. В октябре 1914 года кладка опор моста была завершена.

Сборка металлических ферм производилась зимой 1914–1915 года, но сроки постоянно срывались из-за несвоевременной доставки частей ферм и недостатка рабочих (шла война, мужчин забирали на фронт). В конце концов фермы были поставлены на временные опоры, и по мосту началось движение поездов.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: фрагмент заметки из газеты «Сибирская жизнь» от 21 января 1915 г.

Ново-Николаевск больше, чем какой-либо другой город губернии, испытывал на себе тяжести военного времени. Всему виной было его географическое положение. В 1915 году помимо солдат и военнопленных город наводнили беженцы: от немецкой оккупации в Томскую губернию бежали почти сорок тысяч человек, и немалая их часть осела в Ново-Николаевске.

Совершенно обыденным делом стали военные учения и учебные стрельбы в окрестностях города. 24 апреля 1915 года Ново-Николаевская Дума по просьбе губернатора приняла решение «отвести во временное безвозмездное пользование военного ведомства под устройство лагерей сроком с 1 мая по 1 сентября для запасных стрелковых батальонов, расквартированных в городе, участки городской земли за речкой 1-й Ельцовкой у сухарного завода и около р. 2-й Ельцовки».

Расходы на военные нужды очень скоро исчерпали все резервы Ново-Николаевска, и власти были вынуждены обратиться за помощью в столицу. Тем не менее, в январе 1915 года пресса отмечала, что работа ново-николаевского отдела общества помощи раненым организована образцово: к каждому поезду выходят по очереди члены отдела и встречают раненых. Затем раненые имеют приют, гостеприимно предоставленный в реальном училище, снабжаются всем необходимым и препровождаются на лошадях городского управления до первого земского сельского пункта.

Но отправка раненых за город лишь отчасти решала проблему перегруженности больниц и госпиталей. Осенью, накануне холодов, в городе не оказалось даже дров! Вагоны с дровами застряли на станциях Томской железной дороги — в Мошкове, Ояше и Сокуре.

Еще одной проблемой стал стремительный рост цен. «В Ново-Николаевске цены растут не по дням, а по часам, и, что удивительнее всего, они растут и на главный продукт местного производства — на муку. Около 1 февраля местные мукомолы во главе с синдикатом «Алтайские мукомолы» повысили цену на муку на 1 руб. на мешок. [...] На такое взвинчивание цен на продукты первой необходимости должны обращать внимание городские общественные самоуправления, и во многих городах цены на хлеб нормируются [...]. Здесь мукомолы пользуются большим влиянием в городской думе, нередко шумно заявляют о своем патриотизме, фактически проводя его в жизнь за счет обывателя». («Сибирская жизнь» от 20 февраля 1915 г.).

24 декабря в город поступила телеграмма от губернатора Дудинского, потребовавшего у местной полиции собрать со всех торговых железнодорожных и пристанских складов, мельниц, пекарен, булочных подробные перечни запасов зерна, муки, круп, масла, сахара, соли, рыбы и мороженого мяса. Тем, кто не предоставит требуемые сведения, губернатор грозил тюрьмой и крупным штрафом.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

В марте 1915 года гласный Ново-Николаевской городской Думы Владимир Ипполитович Жернаков (бывший городской голова) предложил заняться разработкой совместно с другими сибирскими городами проекта постройки северно-полярной железной дороги от города Обдорска (ныне — Салехард) до устья Печоры как имеющей решающее значение для экономической жизни всей Западной Сибири.

«Сибирская жизнь» писала 7 марта 1915 г.: «Момент для постановки на очередь этого кардинального вопроса экономической жизни окраины, как нельзя более подходящий. Война наглядно доказала, насколько необходимы для Сибири пути сообщения, без которых она задохнется от собственного перепроизводства. Избыток урожая хлеба от одного только 1914 года по одной Томской губернии составляет до 100 миллионов пудов. И это при не вполне еще окрепшем хозяйстве переселенцев».

В случае реализации плана Жернакова грузы пошли бы к морским портам России еще по одному маршруту: сначала по Оби до Обдорска, а оттуда по железной дороге до устья Печоры. Специальный представитель Ново-Николаевска в Петрограде Дунин-Марцинкевич даже вступил в переговоры с группой бизнесменов по вопросам предоставления им концессии, но был одернут городской Думой, которая посчитала, что сибирские города должны сами стать концессионерами строительства, без участия посторонних лиц. В итоге грандиозный план так и остался пустопорожними мечтами.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

10 мая 1915 года в Ново-Николаевске состоялось большое совещание кооператоров. Решали, что делать с продуктами и деньгами, собранными сибирскими крестьянами для земледельцев, пострадавших от войны. Деревенские мужики из-под Ново-Николаевска собрали 2424 рубля деньгами и 6356 пудов продуктами (пшеница, рожь, овес и мука). Бабы добавили отбеленный холст. По остальной Сибири было собрано еще двадцать три тысячи пудов продуктов и более десяти тысяч рублей. Гуманитарную помощь было решено разделить между крестьянами Черногории, Сербии, Бельгии, Галиции, Прибалтики, Кавказа и Польши. Каждое из отправляемых пожертвований сопровождалось надписью «Земледельцам (такого-то края) от крестьян Сибири».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: бесплатная раздача кипятка, 1908 год

«За последнее время в городе появились подозрительные по холере желудочно-кишечные заболевания со смертельным исходом [...]. Смертность начинает увеличиваться, главным образом, за счет жителей так называемой “Нахаловки”, Береговой ул., р. Каменки с ее загрязненными колодцами. Смертность увеличивается, а город по-прежнему в грязи. Базарная площадь, где продают зелень, овощи, арбузы и молочные продукты, буквально загрязнена. Отхожие места дополняют заразу. Гнилые овощи, арбузы и тухлые яйца распространяются оптом и в розницу. Не видно баков с кипяченой водой. Словом “гостья” нас застала вполне неподготовленными к ней, и места для ее разгула более чем достаточно. Нужны меры, самые экстренные в борьбе с холерой».

Источник: Саптурипский. По Сибири. Новониколаевск. Страшная гостья // Сибирская жизнь. – 1915. – 25 августа. – С.4. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/000349025/index.html (дата обращения 24.09.2024).

На фото: Самара. Трамвай на Заводской улице, 1910-е годы

Если бы не Первая мировая война, жители Ново-Николаевска ездили бы на трамвае и пользовались общим водопроводом уже в 1917 году. Городскими властями были приняты проекты и получены разрешения на строительство холодильника-бойни, второй электрической станции и водопровода; был принят проект огромного элеватора, но разрешения на его строительство власти получить не успели. Однако более всего Ново-Николаевск нуждался в трамвае. Нуждался до такой степени, что городская Дума, не имея денег, решила прибегнуть к помощи концессионеров, то есть разрешить строительство на частные деньги с тем, чтобы частник потом и получал доход с пассажиров. Концессионер нашелся быстро, им стало «Первое русское Восточно-Сибирское общество электрических трамваев», приславшее своего представителя — инженера А. К. Громадского. Ново-Николаевск согласился передать компании концессию на постройку и эксплуатацию трамвая сроком на двадцать лет.

Первую линию планировалось построить между двумя вокзалами: от станции Ново-Николаевск по Михайловской и Кузнецкой улицам до центральной площади, далее по Николаевскому проспекту до улицы Будаговской и по ней до станции Алтайской. Работы должны были начаться весной 1915 года, а через два года, в 1917-м, предполагалось запустить трамвайное движение. Но пока бумаги ходили по инстанциям, положение в стране резко ухудшилось, и Министерство внутренних дел настойчиво предложило властям города отсрочить дорогостоящее строительство до лучших времен. Лучшие времена наступили только в 1934 году: как раз на исходе несостоявшейся двадцатилетней концессии.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: часовня Святого Николая Чудотворца на Николаевском проспекте

Самая известная часовня Ново-Николаевска строилась на народные деньги: инициатором выступило городское благотворительное общество «Ясли» в лице председателя правления протоиерея Д. Чернявского и начальницы приюта М. Востоковой. В октябре 1913 года Томское епархиальное управление дало «Яслям» разрешение на строительство. Руководил сбором денег и материалов, а позже строительством — общественный комитет из видных горожан, в него вошли предприниматели М. Л. Вишняков, З. М. Джурич, В. Н. Цевковский, Г. Д. Маштаков, И. М. Некрасов и Д. Е. Барабанов, инженер Ф. Ф. Рамман.

Матвей Леонтьевич Вишняков безвозмездно передал на строительство 25 тысяч штук кирпича. Он владел двухэтажным домом на углу Николаевского проспекта и улицы Болдыревской (ныне — Октябрьской), из которого можно было наблюдать за ходом строительства. В самом доме на втором этаже размещался банк, а на первом – магазины. Летом над широкими окнами первого этажа натягивались светлые полотна навесов, под которыми на скамейках отдыхала уставшая от поездок по магазинам Николаевского проспекта публика. И наверняка разглядывала работу строителей часовни. Еще тысячу кирпичей безвозмездно передал В. Н. Цевловский, сын полковника Н. А. Цевловского, владельца парового кирпичного завода. Тысяча пудов извести — таков вклад был Здравко Милановича Джурича. Здравко родился в Сербии в семье архиерея. Подавшись на заработки в Россию, спустил отцовские деньги в какой-то афере и, опасаясь гнева отца, решил вовсе не возвращаться на Родину. Предприимчивый серб устроился работать на стройку века — Транссибирскую железную дорогу. В 1908 в Россию приехал отец Джурича, простивший блудного сына. Воодушевленный Здравко организовал геологоразведку и летом 1911 года создал «Первое Западно-Сибирское товарищество по выработке известняка и портландцемента».

Не менее интересной личностью был еще один член комитета по строительству часовни-памятника — гласный Ново-Николаевской городской думы Дмитрий Егорович Барабанов, внесший свой вклад железом. В Ново-Николаевске он появился в 1898 году в возрасте 29 лет с женой и двухлетним сыном. Роду Дмитрий Егорович был простого, работал кузнецом и через десять лет поставил на улице Потанинской двухэтажный дом, первый этаж которого сдавал внаем, а на втором жил сам. Барабанов вел жизнь активную, участвовал в Добровольной пожарной дружине в качестве брандмейстера, а появившиеся деньги пускал в оборот и через некоторое время стал заместителем управляющего банком и был избран в городскую думу. Казалось, тяжелая работа кузнеца забыта навсегда, но не тут-то было! После революции Барабанову пришлось снова вернуться к наковальне. В 1937-м его арестовали и осудили на десять лет, в заключении старый кузнец (ему было около 70) и скончался от воспаления легких. Реабилитирован в 1956-м.

Надзор за строительством часовни осуществлял первый городской архитектор Ново-Николаевска Федор Фридрихович Рамман (1880–1935), прибывший в Сибирь из Латвии. Главным архитектором города Федор Фридрихович проработал с 1911 по 1925 год, даже Октябрьская революция не прервала его деятельность на этом посту.

Часовню заложили 20 июля 1914 года. День был будний, более того – понедельник, но дату выбрали не случайно: торжественное событие приурочили к 20-летию основания города (до Октябрьской революции его отсчитывали со дня открытия магазина купца Жернакова в 1894 году). Работы продолжались чуть больше года. По железной дороге бесплатно доставили колокола. Наконец, 27 октября 1915 года был подписан акт о приемке здания-памятника. Но так как это все же был объект культовый, а не гражданский, весь город ждал разрешения епископа Томского и Алтайского Анатолия и торжественного освящения. Поздней осенью 1915 года он дал из Москвы разрешение на освящение часовни в Ново-Николаевске и послал в дар горожанам старинную икону святого Николая и частицу мощей великомученика и целителя Пантелеймона. Вечером 4 декабря 1915 года, в пять часов пополудни, на городском вокзале протоиерей Диомид Чернявский вместе с хором приюта «Ясли» встретил поезд, доставивший икону, и совершил молебен святому Николаю. После чего перенес подарок в ближайший храм – привокзальную церковь во имя Св. Даниила. Здесь протоиерей и служители храма совершили Всенощное бдение, а наутро по окончании Божественной литургии и молебна – крестный ход с иконой в главный городской храм — собор во имя Александра Невского. 6 декабря в день памяти Николая Чудотворца ее пронесли по Николаевскому проспекту от собора к часовни и освятили здание. Но на этом путешествия иконы не закончились! Перед самым Новым годом владыка Анатолий благословил ново-николаевского иеромонаха Алексия на хождение с ней по домам жителей города для служения молебнов. С 12 до 17 часов дня Николай Чудотворец путешествовал по городу, знакомясь с его жителями.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: пасхальная открытка

Весной 1915 года ново-николаевцы отправили на фронт шесть вагонов с пасхальными подарками для солдат. Сопровождал груз отец Иоанн — священник Иоанн Викторович Россов, учитель церковно-приходских школ в Ново-Николаевске и казначей приюта «Ясли». Отец Иоанн лично побывал на передовых позициях, роздал часть подарков и устроил для солдат пасхальный стол.

Источник: В благотворительном кружке дом духовного звания // Сибирская жизнь. – 1915. – 6 мая. – С. 3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/000349025/index.html (дата обращения 24.09.2024).

На фото: вырезки из газеты «Алтайское дело», вышедшие в марте и октябре 1916 года с афишами выступлений поэтов

В октябре 1916 года по Транссибу путешествовал Федор Сологуб — писатель, чьи стихи станут неотъемлемой частью Серебряного века русской поэзии. На ночном перегоне от Омска до Ново-Николаевска знаменитый пассажир никак не мог уснуть. Обычные люди, если их мучает бессонница, ворочаются с боку на бок или принимают снотворное. Но Сологуб был поэтом! Он долго наблюдал в окно за Луной, а потом написал стихи:

Только мы вдвоем не спали,

Я и бледная луна.

Я был темен от печали,

А луна была ясна.

И луна, таясь, играя

Сказкой в зыблемой пыли,

Долго медлила у края

Тьмою дышащей земли.

Но, восторгом опьяненный,

Я взметнул мою луну

От земли, в нее влюбленной,

Высоко на крутизну.

Что порочно, что безгрешно,

Вместе все луна сплела, -

Стала ночь моя утешна,

И печаль моя - светла.

В книжных публикациях Сологуба под этим стихотворением всегда пишется: «7 октября 1916. Омск — Ново-Николаевск. Вагон». На следующий день поэт выступил перед Ново-Николаевской публикой с лекцией и, возможно, впервые прочитал свое новое стихотворение.

Сологуб был второй поэтической знаменитостью, посетившей в тот год будущую сибирскую столицу. Первым еще весной в город приезжал Константин Бальмонт. Его появление в Ново-Николаевске, где на тот момент проживало всего 82 тысячи человек, включая глубоких стариков и недавно родившихся детей, собрало в концертном зале семьсот зрителей. И это при билетах, которые стоили несусветные деньги — два рубля серебром. Растроганный Бальмонт писал жене: «Катя милая, посылаю тебе газетные пустячки и два лишь слова. Я в такой весенней истоме, что мне обременительно каждое движение. Здесь настоящая весна. Верно, в Иркутске или в Чите подарю свою шубу какому-нибудь раненому солдату. Солнце греет по-настоящему. Весело гремят колеса. Вчера я испытывал редкое для меня чувство: я, как новичок, волновался в начале выступления. Надо сказать, что здешняя публика очень сдержанная, что кажется холодностью, и ни один лектор, и ни один концертант даже не мог собрать полную аудиторию. Так вот, ко мне собралось 700 человек, и встретили меня рукоплесканиями. Это все новости для меня. Конечно, понять и 3/4 не поняли слушатели в моей “Любовь и Смерть”, но слушали внимательно, как сказку, как грезу музыки. И то хорошо. Этих людей нужно понемногу приучить к Красоте. Смутно они все же ее чувствуют. Сегодня “Вечер Поэзии”. Это доступнее».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

«Господин полицмейстер [...] просит организовать до наступления теплого времени ловлю собак, при помощи находящихся на службе у города рабочих китайцев, обещая при этом всякое содействие со стороны членов полиции».

Источник: Хроника. Собаки // Алтайское дело. – 1916. – 12 января. – С.3. – URL: https://prosiberia.tsu.ru/reader/viewer/33850 (дата обращения 3.10.2024).

На фото: братья Маштаковы

Дом купца Маштакова (ныне здание Новосибирского государственного художественного училища, по адресу: Красный проспект, 9) во время Первой мировой войны стал одним из центров культурной жизни города. В 1916-м здесь еженедельно проводились воскресные чтения на самые различные темы. Например, 10 января сначала был сделан доклад «История взаимоотношений народностей на Балканском полуострове», а после на сцену вышли декламаторы и прочитали публике стихи сербских поэтов. А через неделю беспартийный социалист Н. Е. Жернаков познакомил ново-николаевцев с биографией сибирского беллетриста Иннокентия Васильевича Омулевского (настоящая фамилия — Федоров), после чего снова выступали декламаторы: читали перед собравшимися рассказы и стихи писателя. Формат этих встреч так понравился горожанам, что многие с удовольствием приходили на все последующие встречи в доме Маштакова.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Беседин Алексей Григорьевич — городской голова Ново-Николаевска, депутатГосударственной Думы по Ново-Николаевску

В декабре 1916 года в Ново-Николаевске началась подготовка к очередным выборам в городскую Думу: гласные (депутаты) решали вопрос о разделении города на избирательные участки. На предыдущих выборах таких участков было три: центральный (476 человек, имеющих право голоса), вокзальный (151) и закаменский (91). Каждый участок избирал своих представителей. Но на сей раз градоначальник Беседин предложил вместо трех участков создать один, чтобы не пустить в Думу «нежелательный элемент». Фактически это означало, что интересы бедняков Закаменки защищать будет некому. После бурных прений 14 голосами против 7 предложение градоначальника было принято, после чего разъяренный этой несправедливостью гласный Холкин от имени своих закаменских избирателей выразил решительный протест. «Проклятие Холкина», конечно, не могло отменить избирательную кампанию, но оно прозвучало и разошлось волнами по городу, подогревая обиды жителей Закаменского района.

А несправедливые выборы так и не состоялись!

В России свергли с престола царя, и место городских Дум заняли другие органы власти — Комитет общественного порядка и безопасности и Совет рабочих и солдатских депутатов.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: вырезка из газеты «Голос Сибири» от 15 января 1917 года о ходе строительства «Дома инвалидов»

Возводить здания-памятники — старая новосибирская традиция. Началось все с Дома инвалидов (ныне Дома офицеров, расположенного по адресу Красный проспект, 63). Здание было построено как памятник жертвам Первой мировой войны. Еще в декабре 1907 года офицеры Томского гарнизона на своем общем собрании решили обратиться к начальнику Алтайского горного округа Кабинета Его Императорского Величества с ходатайством о строительстве «Дома инвалидов Сибири», получивших ранения на полях русско-японской войны. «Желательно, — писали они, — дать населению реальный образ заботы о калеках-воинах устройством дома для них вблизи места жительства главного контингента таковых в Обском бассейне». Для этой цели собрание просило выделить 40–50 десятин земли на берегу Оби при впадении в нее р. Ельцовки, в пяти верстах от станции Обь. Но в феврале 1908 года администрация Алтайского округа отклонила ходатайство, сославшись на то, что оно «возбуждено не в надлежащих сферах».

В июле 1915 года на волне патриотизма в городе было создано «Общество увековечивания памяти героев великой мировой войны, возникшей в 1914 году». Его учредили крупные сибирские купцы и их торговые предприятия.

Дом инвалидов планировался как масштабный комплекс, объединяющий мастерские, школы и домовую церковь. По сути, на окраине Ново-Николаевска предполагалось создать отдельный квартал для реабилитации, проживания и работы солдат и офицеров, сражавшихся за Империю. В Уставе оговаривалось: если цель не будет достигнута, Дом инвалидов преобразован будет в «богодельню, больницу, приют или другое богоугодное, или просветительное учреждение, с тем однако, чтобы ему было присвоено название памяти войны и таким образом оно служило памятником ей».

Вслед за тем началась массовая кампания по сбору средств на строительство дома-памятника: принимались суммы вплоть до самых мелких в десять копеек. Сдавали все — купцы, предприниматели, инженеры, актеры… По всему Ново-Николаевску были расклеены листовки со следующим текстом: «Помимо всех жертв, которые мы несем в тылу, не наша ли обязанность вечно помнить павших, дать приют, удобную и полезную для себя и общества жизнь калекам и способствовать, чтобы наглядно сохранилась память о наших героях, о наших чудо-богатырях. Задача сложная и большая, но кто может поспорить с русским народом в отзывчивости и сердечной доброте».

Оставался вопрос о том, где строить Дом. Первоначально его хотели поставить на краю военного городка – в Закаменской роще, но 19 января 1916 года городская Дума предоставила бесплатно и бессрочно участок в конце Николаевского проспекта. Проект был заказан Андрею Дмитриевичу Крячкову, уже хорошо известному в городе.

5 июня 1916 года при большом стечении любопытных горожан состоялась торжественная закладка здания. Там, где сейчас находится вестибюль, на площадке, украшенной флагами и гирляндами, генералом Коцуриком была заложена памятная табличка со словами: «В лето 1916-е, июня 5 дня в управление епархией епископа Томского и Алтайского Анатолия, губернией — губернатора действительно статского советника Владимира Николаевича Дудинского, начальника гарнизона генерал-лейтенанта Владимира Ивановича Коцурик, городского головы Алексея Григорьевича Беседина, председателя общества полицмейстера Генриха Генриховича Бухартовского, строителя здания инженера Бориса Михайловича Блажовского, местным духовенством во главе с протоиереем Николаем Никольским освящена закладка здания Дома инвалидов, созидаемого Обществом увековечения памяти героев великой мировой войны в 1914 г.».

В зиму 1916–1917 годов стройка ушла незавершенной, а после свержения царя оказалась замороженной на несколько лет. Достраивал Дом инвалидов во второй половине двадцатых годов Борис Михайлович Блажовский. В 1929 году здание было сдано в эксплуатацию как Дом Красной Армии.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: проект заразной больницы в Ново-Николаевске

«Заведующий городской заразной больницей врач А. А. Станкеев, подтверждая, что в указанной больнице уже около года занимается военнопленный врач Ф., без всякого вознаграждения за исключением казенного жалованья 50 р. в месяц, уменьшенного теперь до 27 руб., просит городскую управу назначить Ф. жалованье хотя бы в размере 25 р. в месяц».

Источник: Хроника. Жалование врачу – военнопленному // Алтайское дело. – 1916. – 20 января. – С. 3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000349130/index.html (дата обращения 24.09.2024).

На фото: здание Городского торгового корпуса с балконами

Пожалуй, среди всех военнопленных, которые попали во время Первой мировой войны в Ново-Николаевск, лучше всех устроился некий мадьяр. Обладая талантом художника, он целыми днями сидел в самом центре шумного Ново-Николаевска — на балконе большого зала Городского торгового корпуса — и рисовал различные плакаты и другие нужные в городском хозяйстве изображения. В минуты отдыха, поедая свой скудный паек и запивая его кипятком, он смотрел с высоты второго этажа на базарную суету центральной площади и мечтал поскорее оказаться дома.

Но зимой 1916 года пленный художник неожиданно стал причиной грандиозного скандала, вылившегося на страницы местной газеты. В субботу 6 февраля городской голова Беседин заметил на балконе с военнопленным незнакомую даму. Градоначальник поспешил «в мастерскую» и потребовал от дамы, оказавшейся популярной в городе актрисой Дубовицкой, объяснений. Дубовицкая в те годы была местной примой, газеты ею восторгались. Она была женщиной достаточно передовых взглядов и почти открыто сочувствовала социалистам. Годом позже она будет участвовать в благотворительном концерте, выручка от которого пойдет социал-демократам. «Особенно выделалась Дубовицкая, — напишет «Голос Сибири» 20 июля 1917-го, — игравшая с большим подъемом, хотя и не в совсем подходящим для гранд-кокет костюме, что лишало ее возможности дать тип великосветской дамы». И вот эту самую «гранд-кокет» городской голова застал наедине с военнопленным австрийским художником! Далее свидетельства сторон расходятся. Актриса оказалась возмущена претензиями градоначальника и обратилась в газету: «Милостивый Государь! Господин Редактор! — писала она. — Не откажите огласить о поступке г-на городского головы А. Г. Беседина. Дело в следующем: одному из пленных австрийцев мною был заказан плакат, нужный мне для предстоящего бенефиса, который он на своей квартире и выполнил, а получить его я имела при отведенной ему в городское управе мастерской. [...] Во время разговора с мастером ко мне подошел г-н городской голова и грубо спросил: объясните Ваше присутствие здесь? На это я извинилась и объяснила причину прихода». В ответ, по утверждениям артистки, Беседин оскорбил всех русских женщин. Градоначальник поспешил оправдаться: «Подозревая из сбивчивых объяснений дамы, что целью ее посещения было что-то предосудительное, спустившись с балкона, я обратился к ней с увещеванием: «Неужели вы не знаете, что иметь общение с пленными запрещено без ведома лица, кому он отпущен, а тем более женщинам? Как вам не стыдно».

В конце концов стороны разошлись, недовольные друг другом: Беседин продолжил управлять городом, а в театре «Миниатюр» с успехом провели бенефис Дубовицкой.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: здание маслохладобойни

К северу от улицы Фабричной расположилась одна из первых промзон Ново-Николаевска — Сухарка. Такое неожиданное название она получила от военного завода, построенного перед русско-японской войной. Всего за пару десятилетий северный угол города дал приют нескольким заводам и крупным промышленным складам (нефтяному, мазутному и винному). У ручья отходов, вытекающего со скотобойни в Ельцовку, летом часто можно было увидеть мальчишек — они ловили прикормленную рыбу.

В 1916 году на Сухарке начали возводить здание, больше похожее на средневековый замок, чем на промышленный цех. Неграмотные жители Сухарки, не читавшие газет, гадали, кто же собирается поселиться в этом дворце. Не царь-батюшка ли решил сбежать подальше от фронта в Сибирь? Впрочем, этой несерьезной байки почти никто и не верил даже среди обитателей Нахаловки.

Все оказалось гораздо прозаичнее: дворцом была городская мясохладобойня, построенная по проекту архитектора Ф. Ф. Раммана. Для молодого города здание представляло самый настоящий шедевр промышленной архитектуры.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: мечеть на Андреевской площади

В Ново-Николаевске свободно уживались верующие самых разных конфессий: у православных были свои храмы, у католиков — свой собор, у иудеев — синагога, а мусульмане в 1916 году на собранные в своем кругу средства поставили на Андреевской площади мечеть с минаретом. Верующие посещали ее в течение двадцати лет, но в 1937–1938 годах власти мечеть закрыли, минарет разобрали, а помещения передали клубу пожарных. Целых полвека в бывшей мечети, сменяя друг друга, работали различные учреждения, пока в конце 1980-х годов она не была возвращена верующим. В 2010–2016 годах мечеть реконструировали, и ныне она является старейшим культовым зданием мусульман в городе. Расположена мечеть неподалеку от площади Кондратюка, по адресу: Фурнзе, 1а.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото И. Моторина (1934 г.) мост, построенный через реку Каменку в 1916 году

«Через речку Каменку достраивается новый мост, а старый разбирается, но дорога проходит и на старый мост и обрыв, образовавшийся на месте убранного старого моста. Место полотна дороги не огорожено, что является весьма опасным для проходящей и проезжающей публики, в особенности в ночное время. Городской десятник, наблюдавший за работами на мосту, распорядился лишь выложить несколькими бревнами проход на старый мост. По докладу пристава Закаменской части, эти меры предосторожности являются недостаточными для полной безопасности проезжающих, о чем г-ном полицмейстером поставлено на вид городской управе».

Источник: Хроника. Опасность для проезжающих // Алтайское дело. – 1916. – 16 февраля. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000349130/index.html (дата обращения 24.09.2024).

«Истекший сезон является исключительным по количеству жарких солнечных дней, особенно в июне. Собственно, и июль был бы хорош в этом отношении, если б не дым, на целые недели закутывавший курорт [на озере Шира]. Говорят, где-то на севере горела тундра. И вот Енисейск, Красноярск, Минусинск, Кузнецк — по меридиану, Ново-Николаевск, Красноярск, Каинск — по широте задыхались от дыма. То же и на Шира. В некоторые дни на 150—200 сажен кругом уже ничего не было видно. У больных стали появляться раздражения слизистой век и носоглотки, головные боли, не говоря уже про угнетающее действие этой мглы на нервную систему больных, на их психику».

Источник: Хворов, В. В.. Ширинский водолечебный курорт в лечебный сезон 1915 года (Медицинский отчет) // Сибирский врач. – 1916. – 17 апреля. – С.85. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2019/000564869/index.html (дата обращения 3.10.2024).

«Кружком дам духовного звания к празднику Рождества Христова были отправлены подарки в действующую армию — 872 штуки рубашек, 872 штуки кальсон и 3 пуда мыла, кроме того в каждый комплект белья были положены теплые носки или портянки и в особых мешочках почтовая бумага, конверты, карандаш, иголки, нитки, шило, табак и курительная бумага».

Источник: Хроника // Алтайское дело. – 1916. – 5 января. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000349130/index.html (дата обращения 24.09.2024).

Иллюстрация: вырезки из газеты «Алтайское дело» за 1916 год

26 января 1916 года Томский отдел Военно-Химического Комитета обратился к Беседину с официальным письмом по поводу ельцовской скотобойни. «Получены известия, что австрогерманцами заготовлены громадные количества удушливых газов, — сообщалось в письме, — между прочим, и синильной кислоты, которые будут применены весной и летом на нашем фронте. Военно-химический Комитет, одной из задач которого является использование научных сил России для обороны страны, обращается через посредство своих отделений ко всем учреждениям, обществам и отдельным лицам с призывом принять участие и напрячь все силы в работе, имеющей целью ответить им тем же». Далее автор послания (оно было подписано профессором Я. И. Михайленко) приводил полученные им сведения о том, что скотобойня Ново-Николаевска ежегодно получает до 24 тысяч пудов животных отбросов (рога, копыта, шерсть, кровь), из которых можно производить желтую кровяную соль – «исходный материал для получения сильнейшего яда — синильной кислоты». В случае согласия города на строительство завода для переработки отбросов военно-химический Комитет обещал предоставить необходимые чертежи и командировать специалиста.

4 февраля городская Дума единогласно приняла постановление «О постройке городом завода при городской бойне, для переработки животных остатков бойни на желтую кровяную соль, применяемую при изготовлении удушливых газов». 29 февраля в присутствии спешно прибывшего из Томска Михайленко обсудили смету и план строительства. Но запустить производство отравы власти не успели: слишком тяжел и неповоротлив был бюрократический аппарат империи, требовавший бесконечного числа согласований и решений.

То же самое произошло и с заказом на 15 миллионов мясных консервов для нужд армии: 11 февраля городская Дума приняла его от военно-промышленного комитета, но найти деньги и организовать производство не смогла.

Проблемы множились чуть ли не каждый день: цены росли, продуктов не хватало (как и средств в городской казне), город наводнили военные, пленные, беженцы. 27 февраля объявились даже беженцы-цыгане из Прибалтики, не понимавшие ни слова по-русски и пытавшиеся изъясняться на латышском языке. Скученность и антисанитария резко обострили ситуацию с болезнями.

Никогда раньше в городе не было столько нищих, как в тот последний предреволюционный год. Доведенные до отчаяния люди начали бунтовать: 9 ноября сотни человек вышли на улицы, разгромив продовольственную лавку и мануфактурный магазин. Посланный усмирить бунтовщиков военный патруль неожиданно присоединился к демонстрантам. Подоспевшая полиция и военные других частей применили силу для разгона собравшихся, два человека было убито, еще несколько ранено и десятки отправлены под арест. Затишье оказалось недолгим: уже в декабре на улицах города вновь произошли столкновения горожан с полицией, закончившиеся убитыми и ранеными.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Иван Поддубный

«Зайка»! Ты борец большой!

Но после меня, второй.

С хваткой мощного борца

Силы нет твоей конца.

Выполняй ты мой завет

Ведь тебя сильнее нет.

Эти шутливые стихотворные строки легендарный русский борец Иван Поддубный посвятил своему извечному сопернику и ученику Заикину. С 1904 по 1916 год они встречались пятнадцать раз, и в пяти поединках «Зайка» (между прочим, двухкратный чемпион мира) брал верх над своим оппонентом. Для публики того времени не было поединка значимее, чем противоборство Поддубного и Заикина. В январе 1916 года они согласились провести один из поединков в Ново-Николаевске, в цирке Изако. О том, кто победил, газеты не сообщили. Скорее всего, Поддубный в очередной раз в упорной борьбе положил «Зайку» на лопатки.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: подкоп

«В ночь на 1 августа обнаружен подкоп под магазин «Яковлева, Волкова и Полякова» на Николаевском проспекте. Подкоп велся, видимо, одним лицом, причем начало брал в сточной канаве против магазина, через которую переброшен мостик для пешеходов. Мостик этот служим хорошим укрытием злоумышленнику. Подрывшись под дверь магазина, злоумышленник просверлил пол и проник в торговое помещение, где нагрузил несколько чемоданов разным товаром. Однако, похитить ничего не удалось, так как помешал сторож магазина. Злоумышленник скрылся, оставив на месте преступления инструменты и рваную одежду. Сыскной полицией приняты меры к розыску злоумышленника».

Источник: Хроника. Подкоп под магазин // Алтайское дело. –1916. – 2 августа. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000349130/index.html (дата обращения 24.09.2024).

На фото: филиал Богородско-Глуховской мануфактуры ныне главпочтамт. Адрес: Советская, 33

В 1914–1916 году на перекрестке Кузнецкой и Кабинетской улиц (ныне — Ленина и Советская) про проекту А. Д. Крячкова строители возвели здание для филиала Богородско-Глуховской мануфактуры. Крышу дома украшали антично-римские каменные вазы, стоявшие на тумбах, а внутренние торговые залы с окнами-витринами поддерживались высокими колоннами. Контора мануфактуры была оборудована внутренними санузлами — большая редкость для дореволюционного Ново-Николаевска. После Октябрьской революции новая власть национализировала Богородско-Глуховскую мануфактуру, а ее хозяина выселила на улицу: «Я увидел человека, идущего по рельсам от фабрики к нам и несущего что-то крупное в руках, — рассказывал ново-николаевский купец С. Четвериков. — Когда шедший поравнялся со мной, я узнал в нем моего гимназического товарища, председателя правления Товарищества Глуховской мануфактуры Арсения Ивановича Морозова, который нес в руках большой образ. После изумления от такой встречи выяснилось, что Морозова выгнали рабочие из его фабричной квартиры, и он, захватив только свой фамильный образ, направлялся в город искать себе пристанища». Здание Ново-Николаевского филиала сначала заняли военные, а по окончании гражданской войны городские власти передали его почтово-телеграфной конторе, преобразованной со временем в Главпочтамт. В 1927 году вазы с крыши бывшей мануфактуры убрали, чтобы надстроить два новых этажа, а в 1968-м пристроили к ней дополнительный корпус по улице Ленина.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Нью-Йорк в 1920-е годы

«Сибирским бюро при совете съездов представителей биржевой торговли и сельского хозяйства получены сведения об установлении сибирским акционерным обществом пароходства, промышленности и торговли прямых рейсов Америка — Сибирь. В текущем месяце пароходы этого общества отошли от восточных берегов Северной Америки к устьям рек Оби и Енисея, имея свои назначением Красноярск и Ново-Николаевск. Прибытие этих пароходов в указанные пункты ожидается в конце сентября или в начале октября. Обратным рейсом пароходами будут взяты товары, предназначенные для вывоза из России в Америку».

Источник: Рейсы Америка – Сибирь // Вестник Общества Сибирских инженеров. – 1917. – сентябрь-октябрь. – С.54. – URL.: https://www.lib.tsu.ru/mminfo/2022/000621709/index.html (дата обращения 3.10.2024).

Иллюстрация: вырезка из газеты «Голос Сибири» от 8 января 1917 года

«Устроенный 1 января в доме Маштакова (сейчас там располагается художественное училище (НГХУ), ул. Красный проспект, 9,) семейный вечер для членов общества «Экономия» привлек довольно много публики. Зал был битком набит. Выступали, между прочим, организовавшийся в Закаменке из членов общества хор и струнный оркестр воскресной школы для взрослых. Как первый, так и второй были встречены щедрыми аплодисментами публики. Были также прочитаны рассказы» («Голос Сибири» от 3 января 1917 г.). «Сегодня в 5 часов вечера состоится в доме Маштакова народное чтение. Будут прочитаны некоторые произведения А. Чехова» («Голос Сибири» от 8 января 1917 г.). «Чтения, устроенные 22 января, были посвящены Островскому. Кроме доклада о его жизни и творчестве, прочитан также отрывок из пьесы “Свои люди сочтемся”; чтения прошли с большим успехом; зал был переполнен публикой» («Голос Сибири» от 24 января).

Источник:

Хроника. Народные чтения // Голос Сибири. – 1917. – 8 января. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2012/000412518/index.html (дата обращения 3.10.2024)

Хроника. Чтения // Голос Сибири. – 1917. – 24 января. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2012/000412518/index.html (дата обращения 3.10.2024).

На фото: Мария Комарова

28 января в Ново-Николаевске дала единственный концерт звезда цыганского и русского романсов Мария Петровна Комарова. В начале прошлого века она часто записывалась на грампластинки и вела активную гастрольную жизнь.

После Октябрьской революции певица эмигрировала в Париж, где продолжила свои выступления в ресторане «Самарканд», правда, на вторых ролях: «Иногда, когда кто-нибудь заболевал или уезжал, на неделю-другую появлялась “исполнительница русских песен” Мария Петровна Комарова; ей было лет пятьдесят и, думаю, жилось ей трудно. Когда-то в России она ездила с гастролями по провинции, дело свое знала и обладала недурной техникой; у ней и в Париже была своя публика, которая ее любила. Милейший и добрейший человек, она звала меня “деточка”, была сговорчива и никаких подножек никому не ставила. А мы все потихоньку над ней посмеивались — над ее прической, вечным оренбургским платком и каким-то удивительным говором, составленным из совсем особого словаря и оборотов — казалось странным, что ей почему-то приходится жить и петь в Париже, а не в Калуге, Воронеже или на ярмарке в Нижнем» (из воспоминаний Н. Кривошеиной).

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: афиша Александра Глинского в газете «Голос Сибири» от 12 января 1917 года

В январе 1917 года большой ажиотаж среди горожан вызвали гастроли в Ново-Николаевске самого, пожалуй, известного пародиста тех лет — Александра Галинского. Афиши разных городов пестрели словами «неподражаемый», «не имеющий себе конкурентов», «единственный в своем жанре». Галинский исполнял танцы народов мира, переодеваясь в национальные костюмы, и умело изображал дам. Впрочем, пародии его были неглубоки, мимолетны и основаны на эффекте переодевания мужчины в женщину. «Играл усатых старух, пустоголовых нянек в кружевных чепцах, гротескных влюбчивых дам с пышным каучуковым бюстом, дюймовочек и гимназисток, певичек кабаре и оперных див. Его напоминали скорее быстрые шаржи, неумные карикатуры, над которыми, однако, всеядные русские провинциалы гоготали от пуза» (цитата: О. Ахмеджанова). Тем не менее, выступал он не только в России, но и перед зарубежными зрителями — в США, Германии, Франции, Бельгии, Японии.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Дом Матвеева. Адрес: ул. Красноярская, 28, памятник архитектуры регионального значения

Предприниматель А. А. Матвеев был известен в городе как успешный промышленник и финансист. В 1917 году он построил на улице доходный дом, который намеревался сдавать в аренду. Своим главным западным фасадом двухэтажный особняк выходил на улицу Красноярскую. Первый этаж его был выложен из кирпича, второй — из полукруглых бревен, рубленных «в обло»: в нижнем бревне делалась круглая выемка в виде чаши, куда вкладывалось верхнее бревно, и так — до самого верха сруба. Дом на Красноярской привлекал внимание богатым декором (выносной карниз, декоративные кронштейны, пропильная резьба, наличники с растительным орнаментом, слуховое окно со шпилем) и удобным расположением в пешей доступности от железнодорожной станции. Но время для владельцев доходных домов стремительно заканчивалось: уже осенью произошла Октябрьская социалистическая революция, отобравшая имущество у «буржуев» вроде Матвеева.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: дом Куликова, ул. Горького, 16, памятник архитектуры регионального значения

В 1917 году на улице Тобизеновской (ныне — Горького) появился аккуратный одноэтажный бревенчатый дом с кирпичным полуподвалом. Михаил Николаевич Куликов, владелец участка, построил его не для извлечения выгоды и сдачи в аренду, а для собственного проживания. Простой прямоугольный дом с четырехскатной крышей стоял на бутовом фундаменте, имел холодные сени, мезонин с балконом и был украшен разнообразным декором. Ныне в доме располагается Музей СССР.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На рисунке: лечение зубов в Китае

Чем сильнее раскачивало неустойчивый корабль Российской империи на волнах ХХ века, тем большую доверчивость демонстрировал простой народ. Казалось бы, должно быть наоборот. Но в эпоху перемен население начинает верить в самую невообразимую чушь. Вот и в Томске 1917 года необычайно популярным вдруг стали местный хиромант и владелец попугая-оракула. За советом к попугаю выстраивались очереди. Птица не удостаивала алчущих совета устными предсказаниями, она вытаскивала клювом «билетики», на которых ее владелец писал варианты ответов. Но самый фантастический случай массового помешательства произошел в Ново-Николаевске летом 1917 года. В город прибыли «китайские дантисты», быстро завоевавшие популярность у части горожан — той безграмотной части, которая понятия не имела о физиологии. «Китайские дантисты» были сплошь женщинами с милыми округлыми лицами, доброй улыбкой и высокими, почти детскими для русского уха, голосами. Они ходили по домам со специальными маленькими молоточками и заостренными палочками, напоминавшими зубочистки. Китаянки уверяли легковерных, что в зубах заводятся черви и необходимо этих зловредных червей удалять. Лечение было простым: женщины «диагностировали» зуб, ощупывая его пальцами, затем легонько выстукивали по нему загадочную китайскую мелодию молоточком и, наконец, собирали якобы выползших червей заостренными палочками. Взяв за лечение деньги, китаянки шли в следующий дом.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: нищие в России, конец 19-го века

«На Николаевском проспекте в район Спасской, Воронцовской и Гудимовской улиц торговые фирмы до войны ввели в практику порядок нищим подавать только раз в неделю, по субботам, нищими такой порядок был принят, они приходили в магазины только в означенный день […]. Такой порядок долгое время соблюдался и в течение войны. Он немного стал нарушаться беженческими детьми, которые на ссылку на субботу не обращали внимания, говоря: “мы беженцы”.[…] Проведали ли про это другие категории нищих или вообще нищенское житье стало тяжелее, но теперь стали настойчиво ходить по магазинам и вообще все нищие. В пользу нарушивших нищенскую “конституцию” кроме усиливающейся дороговизны жизни в нашем городе говорит и то обстоятельство, что торговых фирм стало значительно меньше, и доходы нищих от этого, конечно, страдают. Но вряд ли будет справедливо замолчать и то, что на продолжающие вести торговое дело фирмы получается своего рода дополнительный налог, самоуправно вводимый нищими».

Источник: Хроника. Игнорирование нищими установленного порядка // Голос Сибири. – 1917. – 19 января. – С.3. – URL: https://www.lib.tsu.ru/mminfo/2012/000412518/index.html (дата обращения 24.09.2024).

На фото: схематическая карта Ново-Николаевского уезда

Весной 1917 года Ново-Николаевск сделал первый шаг к будущему статусу столицы Сибири, Временное правительство указом от 17 апреля предоставило городу права административного центра уезда, в состав которого входило 63 волости. Еще через три дня Томская губерния была разделена на Томскую и Алтайскую. Ново-Николаевский уезд остался верен Томску.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: самолет М. Попова в Ново-Николаевске

В январе 1917 года в газете «Голос Сибири» вышла заметка: «Местный военно-промышленный комитет в настоящее время озабочен подысканием лица, сведующего в авиации, для производства осмотра летательного аппарата, который строится в Н.-Николаевске. В городе такого лица не оказалось, и комитет обратился в томский технологический институт, откуда получился ответ: “в томском технологическом институте не находится в настоящее время лица, сведующего в вопросах авиации”». Речь на заседании Ново-Николаевского ВПК шла о самолете конструктора Михаила Ивановича Попова. Из книги В. Б. Шаврова «История конструкций самолетов в СССР до 1938 г.»: «М. И. Попов — студент-технолог — уже в 1916 г. начал строить в городе Ново-Николаевске (теперь Новосибирск) самолет своими силами и средствами. В 1919 г. два его самолета и их автор появились в Москве. Самолеты Попова были в значительной степени собраны из частей других серийных самолетов, но по качествам превосходили исходные образцы».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Никаких особых правил дорожного движения в дореволюционном Ново-Николаевске не соблюдалось, извозчики гоняли как хотели, особенно порожние, торопясь вернуться в оживленные места, где можно было рассчитывать на пассажиров — к пристани, к вокзалу, на Базарную площадь или к собору. В иное время дня было пешеходу трудно было перейти проспект, чтобы не попасть под летящую по дороге лошадь. В конце концов, полицмейстер Бухартовский решил пресечь это безобразие и в феврале 1917 года распорядился посылать на проспект дежурного околоточного надзирателя, чтобы тот следил за движением. Вероятно, этого безвестного околоточного и можно считать первый в истории города «гаишником».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: карточки на сахар и муку, 1917 год

С 1 января 1917 года в Ново-Николаевске была введена карточная система для отпуска муки из частных лавок для тех жителей города, которые не имели специальных книжек для получения муки из городских продовольственных запасов. Карточки выдавали каждый день с 30 декабря по 17 января согласно алфавиту: 30 декабря — тем, у кого фамилии начинались на «А» и «Б» , 31 декабря — тем, у кого фамилии начинались на «В» и «Г» и так далее. Норма отпуска определена в 1 пуд (12 кг) на месяц. Помимо продуктов в городе остро не хватало дров, одежды и обуви.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

«14-го июля [1917 г.] в 11 часов ночи в квартиру аптечных фельдшеров 148-го госпиталя (рядом с канцелярией военнопленных, в военном городке) с криком “вас ист дас?” и грубой площадной бранью в пьяном виде ворвался в окно начальник лагеря военнопленных прапорщик Любимов. […] Один из русских солдат хотел задержать Любимова, но он своевременно успел вырваться и через окно выскочил на двор. Затем он забежал в помещение военнопленных и всех разогнал.

Прапорщик Любимов частенько напивается и в таком виде появляется в лагерях военнопленных и производит там дебош.

Не мешало бы такого воинственного отправить на позицию, где он использовал бы свои силы не для борьбы с беззащитными пленными, а с активным врагом».

Источник: Хроника. Пьяный прапорщик // Голос Сибири. – 1917. – 18 июля. – С.3. – URL: https://www.lib.tsu.ru/mminfo/2012/000412518/index.html (дата обращения 24.04.2024).

На фото: даже спустя годы сад «Свобода» (позже — Сад строителей, Сад им. Кирова, детский парк им. Кирова) напоминал глухой лес. Неудивительно, что в этой чаще солдаты могли творить что хотят. Автор И. Моторин

Летом 1917 года «Общество ревнителей свободно-культурного просвещения граждан в Закаменской части г. Ново-Николаевска» обратилось к Совету рабочих и солдатских депутатов с жалобой на поведение солдат в недавно открытом саду «Свобода». Ревнители просвещения жаловалось на то, что солдаты «поют вульгарные песни и устраивают разные бесчинства» и просили разъяснить им, что подобные явления «недопустимы и недостойны солдат-граждан». Реакция Совета неизвестна, скорее всего он просто проигнорировал жалобы местной интеллигенции.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: здание типографии Н. П. Литвинова. Не зная истории этого здания, невозможно отыскать его в Новосибирске по фотографии. Ныне — это надстроенное на несколько этажей здание Новосибирской областной библиотеки. Адрес: Советская, 6

Здание первой городской типографии почти полностью сгорело во время большого пожара 1909 года. Ее владелец, Николай Павлович Литвинов, попытался восстановить его на полученные от страховки деньги, но вскоре оставил эту бесплодную затею: слишком велики были разрушения. Решено было строить новую типографию, из камня. И вскоре вдоль улицы Кабинетской (ныне Советской) от пепелища на перекрестке с Вознесенской и до следующего перекрестка с Гудимовской закипели строительные работы. На низком гранитном цоколе каменщики возводили стены из красного кирпича — в тон купеческим домам Ново-Николаевска, поднимающимися в разных местах выгоревшего города, как грибы после жуткого пепельного дождя. С прежней типографией новое здание роднили только окна — нет, внешне они были совершенно не похожи, но занимали весь фасад, чтобы как можно дольше освещать рабочие помещения естественным светом.

В таком виде здание просуществовало до продажи его в 1917 году «Закупсбыту» — «Союзу сибирских кооперативных союзов». К этому времени дела Литвинова шли ни шатко ни валко. Новые владельцы писали в своем корпоративном журнале: «Типография была в полном развале и производство ее дошло до минимума, и поэтому [Литвинову] пришлось ее продать. Нам пришлось затратить [немало денег] на приведение в порядок всего этого имущества, на ремонт машин, [пришлось] разбирать шрифты, сделать соответствующий подбор рабочих. У Литвинова ни один хороший рабочий не мог существовать». Закупсбыт был организацией богатой и влиятельной, владел заводами и фабриками по всей России, финансировал Карские экспедиции в Ледовитом океане и вел активную внешнюю торговлю. Здание на улице Кабинетской обошлось ему в пятьдесят пять тысяч рублей, еще столько же кооператоры заплатили Литвинову за оборудование: динамо-машину для освещения помещения, двигатель мощностью в восемь лошадиных сил, тринадцать печатных машин, два переплетных станка и шрифты. Полтора месяца новые хозяева приводили в порядок оборудование и нанимали новых печатников, работая в убыток, но вскоре на них «свалились» большие заказы на бланки от военного ведомства и Алтайской железной дороги. Теперь запоздалые ночные гуляки, возвращаясь домой по Кабинетской улице, каждую ночь видели в окнах типографии свет — это рабочие печатали эсеровскую газету «Знамя свободы»: днем просто не хватало на нее времени. Гудела динамо-машина, стучали станки — в здании кипела работа. «Типография Союза Сибирский Кооперативных Союзов “Закупсбыт” исполняет заказы на всевозможные типографские, переплетные и линовальные работы, а также принимает заказы на каучуковые печати и штемпеля, — регулярно напоминали горожанам рекламные объявления. — Исполнение заказов скорое и аккуратное».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: примерно так выглядели телефоны-автоматы в 20-е годы

«Вследствие регулярного опоздания поездов, находятся в очень затруднительном положении пассажиры, уезжающие со ст. Н.-Николаевск. Чтобы узнать, когда поезд придет, нужно или ехать на вокзал, или добиться соединения с телефонным автоматом, находящимся на станции, что стоит большого труда просителю: соединение с автоматом производится после уплаты в Центральной 10 коп. Словом возня не малая. А добиться ответа от дежурного по станции невозможно. Это отчасти понятно: дежурный по станции занят и другими делами. И если бы он хотел всем отвечать на вопрос: "Когда придет или уйдет поезд?", то ему пришлось бы все время стоять у аппарата. Чтобы выйти из этого положения, железной дороге для удобства публики следовало бы войти в соглашение с телефонной сетью: узнав об опоздании поезда сообщить немедленно центральной телефонной станции. Это освободило бы начальника станции от лишней работы, а публика имела бы возможность без особого труда узнать по телефону от центральной станции время прихода или ухода данного поезда».

Источник: Хроника. Тяжелое положение пассажиров // Голос Сибири. – 1917. – 7 февраля. – С.3. – URL: https://www.lib.tsu.ru/mminfo/2012/000412518/index.html (дата обращения 24.09.2024).

Иллюстрация: вырезки из газеты «Голос Сибири» от января 1917 года

По стране прокатились две революции: Февральская и Октябрьская. Во время Февральской произошло свержение монархии, а власть перешла к Временному правительству. В Октябрьскую большевиками было свергнуто Временное правительство и провозглашена Советская власть. Хаос очень быстро охватывал все сферы жизни страны в целом и города в частности. В январе газеты сообщали о перебоях в железнодорожном сообщении: «машинист, ведя поезд из Чулыма до Ново-Николаевска (120 верст), находился в пути 5 часов, а в Ново-Николаевске стоял, ожидая угля, 6 часов». На станции Ояш «застряли» дрова, на неведомой ново-николаевцам станции Пшеничный Пост — три вагона соли, на Дальнем Востоке — сырье для изготовления мыла и рыба. В конце декабря 1916 года 30 вагонов различных товаров, шедших в Ново-Николаевск из Маньчжурии, надолго застряли в Иркутске.

Староста собора Александра Невского просил выделить на отопление храма вагон угля, но власти только разводили руками. «Если в ближайшие дни не доставят каменный уголь, — заявили в управе 12 января, — то прекратит работу электростанция, и город будет окутан мраком». Возникли проблемы даже с обычным железом: бондари ходили по магазинам и разыскивали старую железную укупорку, необходимую им для производства бочек. Родители школьников били тревогу: «из-за отсутствия дров помещения классов не отапливаются, и дети, дрожа от холода, продолжают учение. Не лучше ли было бы, раз нет возможности отапливать эти помещения, прекратить на время учение и таким образом спасти детей от простуды?». 17 января в Томске в здании Технологического института застрелился уполномоченный по распределению топлива в Сибири профессор Тове, оставивший записку, что причиной смерти служит то, что он не может справиться с делом.

Все хуже и хуже работали коммунальные службы города, с каждым днем Ново-Николаевск все больше погружался в нечистоты.

Спекуляция дефицитными товарами сопровождалась массовой фальсификацией продуктов, в частности сладкого сливочного масла путем переработки его из более дешевого соленого с прибавлением «изрядного количества воды». Полиция накрыла два подпольных завода, но газеты были убеждены, что «таких заводов в Ново-Николаевске наплодилось очень много. Этим продуктом питается большая часть населения города».

2 марта Ново-Николаевская городская Дума получила известия об отречении царя от престола и формировании в столице Временного правительства.

Власть в городе перешла от Думы к спешно созданному Комитету общественного порядка и безопасности, а спустя полтора месяца Комитет передал ее Городскому народному собранию. Однако параллельно официальной власти набирала весь власть неформальная — Совет рабочих и солдатских депутатов, состоявший из представителей социалистических партий. Фактически в городе воцарилось двоевластие.

Несмотря на свержение царя, положение только продолжило ухудшаться. В конце концов, Временное правительство в столице ее не удержало и 25 октября (7 ноября по новому стилю) было свергнуто большевиками. Местной большевистской ячейке понадобилось полтора месяца, чтобы взять в городе власть в свои руки. 13–14 декабря Совет рабочих и солдатских депутатов, опираясь на созданную Красную гвардию, объявил Ново-Николаевск красным городом и разогнал прежнюю городскую власть. В состав избранного исполкома Совета вошли многие большевики, именами которых потом назовут улицы Новосибирска — В. Р. Романов, Ф. И. Горбань, А. И. Петухов, В. И. Шамшин, Ф. П. Серебренников.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: земская школа

«Трудно верить, — но это факт. Мужички д. Усть-Иня собрались на собранье потолковать о своих нуждах. И как это водится, при новых демократических началах, под председательством председателя сельского комитета, подняли вопрос о закрытии школы. Мотивы: для школы нужны дрова, а никто не заготавляет. Нужно поконопатить пазы, кого же теперь поставить конопатить, нужно поправить завалины, а кто же их будет заваливать… И мужички решили: "Нет уж, не такое время теперь... Повременим со школой-то. Не по карману она нам". Ну и вынесли постановление — школу закрыть и занять ее сельской сборней. «Это дело, — говорили инюшкинские граждане, — пять рублей в месяц даст экономии для общества, которые пойдут в уплату за аренду помещения для сборни». А учителя, которых лишили квартиры и квартирных, — дело маленькое, — не их дело, — пусть идут куда хочут, белый свет не клином сошелся. Так мыслят и рассуждают инские граждане».

Источник: Зверев. Корреспонденции. Д. Усть-Иня («Инюшка»). Школу закрыли // Голос Сибири. – 1917. – 5 июля. – URL: https://www.lib.tsu.ru/mminfo/2012/000412518/index.html (дата обращения 24.09.2024).

В феврале 1918 года оставшиеся без работы граждане образовали в Ново-Николаевске «Артель интеллигентных пролетариев». Артель предлагала горожанам репетиторские услуги, обучение иностранным языкам, услуги корректоров, редакторов, бухгалтеров, экономистов, а также швей и электриков. Денег для снятия конторы у безработных не имелось, и прием заказов осуществлялся на квартире зубного врача. Врач не только жил в центре на Николаевском проспекте, но и имел собственный телефон. Не было также ни инструментов, ни материалов, поэтому интеллигентные пролетарии обратились к горожанам с нижайшей просьбой: «Артель обращается к гражданам за поддержкой, в чем бы таковая не выражалась. В предложении ли перечисленной работы, в продаже ли, или пожертвовании материалов, которые почти невозможно приобрести на рынке, как то: шерсти, шелку для вышивания, лоскутов различных материй, бисера, цветочной бумаги, и прочее. Или в предоставлении для пользования артели на прокат, или бесплатно: рояля, пианино, швейных и пишущих машин, токарных станков, столярных, слесарных инструментов, предметов обстановки, школьных пособий, приспособлений для выжига и выпиливания, вязания и других производств, не стесняясь их назначением.

Граждане! В ваших же интересах помочь организации артели, все силы и знания членов ее, всецело пойдут на пользу вашу и ваших детей».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

В ночь с 10 на 11 апреля постановлением Совета рабочих и крестьянских депутатов Ново-Николаевск объявлен на военном положении. Власть фактически перешла к Военно-революционному штабу. Немногим ранее, 15 марта, общегородское собрание большевиков обсудило вопрос об организации боевых дружин. Принято решение «предложить всем членам организации, способным носить оружие, записываться для обучения военному делу и быть готовым всегда выступить с оружием на борьбу с контрреволюцией».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: бюст Ф. С. Шмурыгина в Сквере героев революции

Георгиевские кавалеры, вернувшиеся с Первой мировой войны в Ново-Николаевск, организовали в городе для поддержки друг друга Совет Георгиевских Кавалеров. Председателем его стал один из героев войны по фамилии Львов, членом президиума — будущий революционер-большевик Шмурыгин, чей бюст украшает ныне Сквер героев революции. Отношения Львова и Шмурыгина не заладились, вероятно, сразу. Шло время, Временное правительство свергли большевики, Шмурыгин стал командиром Красной гвардии, Львов — начальником милиции Переселенческого участка. В ночь с 30 на 31 января 1918 года первый пришел арестовывать второго: «В 12 часов ночи на квартиру Львова в доме № 71 по Вокзальной улице нагрянул отряд Красной гвардии в 20 человек под командой красногвардейца Шмурыгина с целью произвести тщательный обыск. Отряд, прежде чем войти на квартиру, выставил караул в два человека у ворот дома. Во время обыска гр. Львов отсутствовал. Он к этому времени возвращался со спектакля железнодорожного собрания».

Представьте себе: военное время, по всему городу ежедневно совершаются налеты и ограбления, люди с оружием на улицах — норма жизни. И в эту лихую пору начальник милиции подходит к своему дому (ночью!) и видит подозрительных людей с оружием в руках, стоящих «на стреме» у забора.

– Кто здесь? – выкрикнул Львов.

– Стой! – грубо ответили ему.

Милиционер выхватил револьвер и сделал выстрел в воздух, а когда караульный бросился к нему, выстрелил в упор, ранив красногвардейца в руку. Тот с криком упал, и милиционер решил бежать, но не успел: «сзади выросла новая фигура, которая ударила его штыком в грудь, прижала к забору и стала наносить штыковые удары. Отбив рукояткой револьвера удары штыка, Львов вырвался, и побежал по направлению к участку милиции. По нему открылась шальная ружейная пальба — за ним гнался весь отряд красногвардейцев. Гр. Львов вбежал в участок милиции, крикнул: “товарищи, напали грабители!” и упал на койку. Вслед за ним ворвалась и толпа красногвардейцев».

Рассвирепевший Шмурыгин закричал:

– Убью!

Львов мрачно ответил:

– Убивайте!

«Начальник закаменского участка Драгунов хотел было показать Львову, по-видимому, ордер Совета Р. и С. депутатов об его аресте, но кр. Шмурыгин выхватил его, крича: “Никаких ордеров! Я его знаю мерзавца!”. Затем Шмурыгин приказал Львову встать и идти в тюрьму. Гр. Львов ответил, что он не может идти и просил нанять ему за его счет извозчика. На это кр. Шмурыгин сказал, что если он не может, то штыки ему дадут возможности идти. Наконец, Львов встал, пошел, но дорогой от истечения крови несколько раз падал в обморок».

Вот так жизнь разводит людей, сражавшихся по одну сторону фронта с врагом, заслуживших высокие воинские награды, но не ужившихся в одном городе. Судьба Львова нам неизвестна, но вряд ли она была к нему благосклонна. А Шмурыгина расстреляли через несколько месяцев свергшие большевиков белые.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: паровоз с составом, начало 20-го века

«1 февраля с поезда № 1, шедшего в Россию, с крыш вагонов были сняты 4 почти замерзших солдата. Поезд за девяносто верст перед Ново-Николаевском, не имея остановок, развил в пути максимальную скорость, вследствие чего солдаты на крыше не могли пошевельнуться, сделать движения, а крики о помощи заглушались шумом поезда».

Источник: Хроника. Жертвы русской скорости // Свободный голос Сибири. – 1918. – 8 февраля. – С. 2. – URL: https://poisk.ngonb.ru/flip/periodika/Svobodniy_golos_Sibiri/1918/010/2/ (дата обращения 3.10.2024).

На фото: правление Закупсбыта на ул. Асинкритовской (ныне – Чаплыгина)

Одной из самых влиятельных организаций в Ново-Николаевске в те годы были кооператоры, объединенные под единым началом в Закупсбыте. С большевиками у Закупсбыта отношения не сложились сразу. Кооператоры были самостоятельной силой, имевшей связи со множеством стран и сотрудничавшей с политическими соперниками большевиков – партией эсеров, которые поддерживали идею автономии Сибири.

Дело быстро дошло до прямых конфликтов. В январе 1918 года Совет рабочих и солдатских депутатов реквизировал закупленную кооператорами бумагу прямо на вокзале, забрав себе один из трех прибывших вагонов. Как рассказывал на заседании Городской Думы представитель Закупсбыта Савченко: «Сегодня поехали за бумагой на станцию, но там сказали, что вывоз данной бумаги воспрещен Советом». Савченко кинулся в Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, но там ему сказали, что, по новым правилам, товар, пролежавший на станции более двух недель, подлежит реквизиции. В общем, «было ваше – стало наше». И как ни доказывал Савченко, что бумага пришла только что, ничего не добился. На заседании Городской Думы Закупсбыт пригрозил бойкотом города: «Правление нашего кооператива заявляет, что в Ново-Николаевск идет громадное количество товаров для деревни и, если Городская Дума не даст гарантий неприкосновенности этого товара, то товар должен будет пройти мимо Ново-Николаевска». В ответ большевик Петухов (его именем названа главная улица Затулинского жилмассива) соврал не краснея: «Совет имел полное право на реквизицию, так как бумага лежала на станции с двадцать третьего сентября», а большевик Романов (его именем названа улица в центре) заявил: «Запугивание голодом уже имело свое действие… Частный вопрос с бумагой хотят растянуть на борьбу с Советской властью».

Забранное так и не отдали.

Неудивительно, что кооператоры только обрадовались свержению большевиков весной 1918 года (многие даже говорили, что это Закупсбыт и финансировал их свержение), а в следующем году стали главной типографией адмирала Колчака.

Три самых печальных года России – семнадцатый, восемнадцатый и девятнадцатый – сто двадцать семь работников Ново-Николаевской типографии пережили относительно благополучно. В то время, как по всей Сибири среди полиграфистов царила безработица, они имели и работу, и пакет заказов.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: пароход «Дедушка» на Оби

Пароход с необычно милым именем «Дедушка» был на Оби судном легендарным. До революции он возил пассажиров и грузы по Оби, и буксиром, и грузовым пароходом, и пароходом для кутежа на тогдашних корпоративах (на «Дедушке» гуляли и Ново-Николаевское пожарное общество, и местное общество учителей). Правда, перед педагогическим корпоративом пароход покрасили, и все учителя перемазали себе костюмы. Но в целом героический был пароход! Горел в навигацию 1909 года, участвовал в спасении пассажиров с затонувшего в 1912 году «Бийска», возил провизию застрявшим в ледяном плену судам возле села Рассказиха, терял баржу с десятью тысячами пудов пшеницы (она затонула на Соколовском перекате). Летом 1918 года капитан умышленно посадил пароход на мель при перевозке арестованных красногвардейцев. Колчаковцы капитана застрелили, а красногвардейцев погнали пешком.

И вот, в конце сентября этот героический пароход с тяжело груженой баржей на хвосте подплывал к Ново-Николаевску, аккуратно обходя все преграды на обмелевшей реке. Выше железнодорожного моста рулевой не доглядел, и судно тотчас налетело на подводный камень. Получив пролом корпуса в носовой части, «Дедушка» стремительно пошел ко дну. Но не таков был пароход, чтобы сдаться! Вскоре старичка удалось поднять и отремонтировать, и он отходил по Оби и Иртышу еще больше двадцати лет!

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

«Городскими делегатами в губернском земском съезде Батановым и Панкратовым возбуждено ходатайство о присоединении к городу ряда бывших кабинетских участков; среди них участки Сухарного завода (аренда завода кончается в 1952 г.); склада государственных имуществ, 4 участка по Семипалатинской улице, лесная дача на Ельцовке (2069 дес.), острова “Суранок”, Яринский и Медвежий, участки земства под кабинетским домом (земская управа) и по Будаговской улице. Для предполагаемой на последних двух участках постройки элеватора, город предполагает другой участок по Кривощековской дороге.

На Ельцовской даче предполагается построить детскую колонию, участок лесопильного завода использовать для сооружения городских пристаней.

Для получения ряда участков принципиальное согласие получено, вопрос об остальных участках губернским советом будет решен на месте путем командирования в Ново-Николаевск особой комиссии».

Источник: Хроника. К увеличению городских земель // Русская речь. – 1918. – 10 ноября. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2017/000417507/index.html (дата обращения 3.10.2024).

На фото: тренировки чехословацкого 7-го Татранского стрелкового полка под Новониколаевском, лето 1918 года

«25 мая Ново-Николаевск жил своей обычной жизнью; благодаря строгой конспирации никто из непричастных к восстанию лиц не знал о предстоящем ночью перевороте. Чехословаки спокойно играли в футбол, большевики готовились в воскресенье 26 мая устроить “День просвещения”. Вечером началось пленарное заседание, посвященное вопросу о производительности труда. Еще в половине первого ночью большевики выгнали из собрания “меньшевиков, правых эсеров, и беспартийных”, и грозились даже разогнать рабочих тех предприятий, которые будут избирать депутатами в совдеп не большевиков. Но уже в час ночи по сигналу ракеты отряды чехословаков и сибирского правительства окружили вокзалы, здание совдепа и военный городок. Большевики от неожиданности остолбенели и сдались без выстрела, сопротивлялись, застигнутые спящими в военном городе мадьяры. Убито со стороны мадьяр человек 7, со стороны чехословаков убит 1 и 1 умер от ран. К половине третьего все государственные и общественные учреждения уже были заняты и начались аресты большевиков по квартирам. Некоторые успели бежать в ближайшие села, но были доставлены в город обратно крестьянами [...].

Утром было расклеено воззвание чехословаков, но большинство жителей города узнало о перевороте только после обеда, когда началось в городе обычное по воскресеньям движение.

Возле городского корпуса, куда доставлялись арестованные — громадная толпа народу. По улице ведут арестованного; конвоиры и сам арестованный о чем-то спорят и сильно жестикулируют.

– Сопротивляется еще, – заключает толпа.

Но оказывается, что арестованный и конвоиры просто спорят на избитую тему: был бы теперь Карл Маркс большевиком или меньшевиком.

Всеми правдами и неправдами пробираюсь на галерку городского зала, в котором находится человек 300 арестованных большевиков. Бывшие грозные властелины города теперь имеют жалкий удручающий вид».

Источник: По Сибири. Новониколаевск. К перевороту // Сибирская жизнь. – 1918. – 13 июня. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/000349025/index.html (дата обращения 24.09.2024).

Осенью восемнадцатого года Обь неожиданно вернула жителям прибрежных сел позабытый заработок лоцманов — из-за недостатка воды река сильно обмелела. Бакены превратились в бесполезные плавающие конусы: во многих местах вследствие обмелевших перекатов не ходил по фарватеру ни один пароход. Так было, например, у села Кругликово: «На этом участке, где не ходят суда, исправно содержатся 11 постов, каждую ночь аккуратно освещаются 42 бакена, начиная от Батуринской протоки и кончая Вороновым. Но даже судоходный надзиратель на своем мелко-сидящем пароходе обходит это место стороной». Кривощековские, усть-инские, бугринские старики, еще помнившие времена, когда на реке не было бакенов, подкрутили седые усы и вышли на промысел — проводить пароходы мимо мелей.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: крестьянские обозы с сеном

«На днях в квартиру гр. Терентьева, проживающего в собственном доме по Инской ул., во время картежной игры гостей, явилось несколько вооруженных людей, скомандовали: руки вверх и забрали денег более 50000 р. и с дам и с мужчин сняли золотые часы, кольца и т. д.» — о таком ограблении сообщала газета «Сибирский голос», 1918, № 3. Газета с похожим названием «Свободный голос Сибири» от 9 февраля 1918 года информировала своих читателей о случаях разбоя: «6 февраля в 8 часов вечера напали на обозы с сеном и дровами 6 разбойников, из которых 4 человека были вооружены винтовками. Ограбление началось с головы обоза: отобрали все имущество, деньги, часы и т. д. Разбойники представились красногвардейцами. Ограбленных крестьян и крестьянок оказалось 32 человека, между ними ехала в город солдатка с дровами, имеющая 3 рубля 60 коп. в кармане, которые отобрали разбойники. У мальчика с возом сена взяли последние деньги 43 рубля. Нападение было внезапное, так что никто не спасся от разбойников. Крестьяне сильно терроризированы и боятся привезти сельскохозяйственных продуктов в город».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Н. Д. Авксентьев в 1917 году

Спустя семь лет после визита в Ново-Николаевск главы царского правительства Петра Аркадьевича Столыпина город посетил еще один премьер — председатель Временного Всероссийского правительства (так называемой «Уфимской директории») Николай Дмитриевич Авксентьев.

В отличие от знаменитого предшественника, Авксентьев был фигурой куда менее известной, да и правительство, которое он возглавлял, контролировало лишь часть когда-то большой страны. 8 ноября около девяти часов вечера он сделал короткую остановку в нашем городе по пути в Томск. На станции председателя правительства встречали иностранные консулы и представители городской власти — такие же временные, как и Авксентьев. Спустя всего восемь дней, 18 ноября, Николая Дмитриевича арестовали и принудительно выслали из страны. Умер он 4 марта 1943 года в Нью-Йорке.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

29 января Советской властью была разогнана Ново-Николаевская городская Дума. Около городского корпуса собралась большая толпа граждан, но внутрь попасть не могла: вход охраняли красногвардейцы. По мере того, как толпа увеличивалась, настроение ее становилось все более агрессивным. Перепуганные красногвардейцы под крики: «жандармы! опричники!» ретировались с улицы, зайдя в здание и заперев за собой дверь. Но это лишь подлило масла в огонь. Один из большевиков вышел на балкон и попытался успокоить собравшихся. В ответ ему кричали о том, что большевики не имеют права разгонять Думу, она избрана народом. Красногвардейцы, думая, что толпа ворвется в корпус, попрятали ружья под шкафы, а председатель, растерявшись, просил курьера успокоить граждан, на том основании что толпа его лучше знает.

Но горожане на штурм не решились.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: польский караул у здания бывшего Коммерческого клуба (сегодня здание театра «Красный факел». Фото с форума «Новосибирск в фотозагадках»)

После белочешского переворота Ново-Николаевск оставался на военном положении: с 11 часов вечера и до 5 часов утра по городу нельзя было ходить или ездить, не имея пропуска. За нарушение этого требования, а также самовольные собрания присуждался штраф до 3 тыс. руб. или тюремное заключение до 6 мес. Нельзя было даже свободно воспользоваться телефоном: позвонить мог только тот, кто знал пароль и называл его девушкам на коммутаторе, а пароль менялся раз в сутки.

14 июня состоялось первое после свержения большевиков заседание городской Думы. За получением билета на вход в зал в качестве зрителя выстроилась настоящая очередь из горожан, счастливчиками оказалось около 400 человек. Но насколько оживленной оказалась публика, настолько же мертвым было само заседание. Собравшиеся просто не знали, за какие вопросы хвататься и что обсуждать. Так и не приняв каких-либо важных решений, думцы разошлись через 45 минут к разочарованию публики.

При формально отечественной власти город оказался оккупирован чужими солдатами — чешскими, польскими, сербскими. Насильственный захват зданий, выселения горожан из собственных домов, убийства, изнасилования, грабежи — все это стало обыденностью. Рапорты милиционеров пестрели случаями вроде этих: «сербский воевода со своими солдатами явился в дом № 49 по Вокзальной улице, вырвал замок из дверей, выбросив вещи проживающих в квартире и поселил солдат, не предъявив на это никакого документа. На протесты угрожал повесить хозяина квартиры, если он будет жаловаться»; «пришли три человека поляков, вооруженных винтовками в пьяном виде и не предъявляя никаких ордеров стали производить в означенной квартире обыск. Разрыв все сундуки и ящики и ничего не обнаружили, но отобрали охотничье ружье, три фунта пороху и сто штук пистонов»; «ротмистр Паньковский при допросе бил меня кулаками по лицу, а когда я стал кричать и плакать меня вывели во двор и заявили, что меня расстреляют, я упал в обморок. Я инвалид, имею девять ран, полный Георгиевский кавалер, на фронте сражался против австро-польских войск и вот теперь на территории русского государства австро-польские жандармы». Благоустроенные крячковские здания тоже не остались без внимания солдат: Вагановскую школу поляки заняли под лазарет, выкинув заведующего из квартиры на улицу, а над входом в Александровскую школу вывесили штандарт с польским орлом — здесь теперь располагался штаб польских войск. Не лучше обстояло дело и с другими учебными заведениями: польские лазареты были размещены в зданиях на Красноярской и Будаговской, местный военный лазарет на Сибирской, военно-распределительный госпиталь – на Болдыревской, холерная больница — на Михайловской, хирургическое отделение – на Кузнецкой, комната конного запаса — на Ядринцевской. В одно из учебных заведений солдаты с ружьями заявились во время занятий, вывели мальчишек и учителя из здания, а у входа поставили часовых. Не отставали от иностранцев и свои, российские военные: здание реального училища облюбовала контрразведка, теперь здесь велись допросы, и школьные коридоры время от времени оглашали громкие крики избиваемых арестантов.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

«Со времени октябрьского переворота, участились случаи эмиграции за границу, преимущественно в Америку, среди бывших офицеров сибирских гарнизонов. Новониколаевский гарнизон, не представлял исключения в этом отношении. Но вот в последнее время бывшие офицеры, пытавшиеся проникнуть в Японию или Америку, возвращаются обратно. Причина возвращения — тяжелые условия, предъявляемые американским консулом при приеме русских офицеров в американскую армию. Одним из главных условий: обязательность службы 6 лет солдатом в американской армии, заграничный паспорт и т. д.»

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: группа медсестер американского Красного креста

8–11 февраля консул США в России Эрнест Ллойд Гаррис нанес визит в Ново-Николаевск. Он посетил ряд общественных учреждений, в т. ч. провел переговоры с крупнейшей торговой организацией города — Закупсбытом. В результате визита консул отправил на Алтай секретаря при вице-консуле В. Э. Диллона: «Целью поездки В. Э. Диллона является ознакомление с экономическим положением края, его богатствами и нуждами. В частности, Диллон имеет ввиду выяснить, в какой мере нужна помощь американского Красного Креста в деле борьбы с эпидемиями». Вернувшись в Ново-Николаевск, Диллон (он в совершенстве владел русским языком и прожил к тому времени в России 14 лет) координировал работу американского Красного Креста в городе.

Газета «Родная Сибирь» сообщала в конце февраля: «С января месяца с. г. открыто отделение американского Красного Креста и в Ново-Николаевске. Отделение располагается в городском корпусе. Нуждающимся беженцам выдается белье, одежда, теплая обувь, перчатки и т. п. Сейчас ввиду расстройства транспорта, помощь оказывается в несколько ограниченном виде и притом наиболее нуждающимся, с каковой целью производится обследование материального положения того или иного лица, подавшего заявление о пособии [...]. За сравнительно недолгий период было удовлетворено 165 требований, что представляет собой около 75 % из общего числа заявлений».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: «Декрет о национализации флота»

«14 февраля закончилась передача судов и всего имущества, находящегося в Яренском затоне и на пристанях, национализированных советской властью, их прежним владельцам».

Источник: Хроника. Денационализация судов // Родная Сибирь. – 1919. – 21 февраля. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000417504/index.html (дата обращения 24.09.2024).

На фото: Ново-Николаевск. Базарная площадь. Фото Г. Хансена, 1919 год

Зимой 1918/1919 года все торгующие вразнос, в развоз, а также в передвижных и переносных помещениях были обязаны постановлением Ново-Николаевских властей получить в городской управе специальный знак и носить его во время работы на груди. Торговать без опознавательного знака категорически запрещалось. По сути, городская управа Ново-Николаевска придумала первые в истории города бейджи для работников.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Алексей Пуяцо, выдававший себя за цесаревича Алексея

Осенью 1919 года в Томск поступила телеграмма из Кош-Агача, небольшого проезжего села на Чуйском тракте, за подписью… расстрелянного год назад цесаревича Алексея. Сын Николая II сообщал, что ему удалось спастись, и просил прислать помощь в Бийск, куда направлялся в данный момент. Письмо вызвало немалый переполох: неужели цесаревичу действительно удалось спастись из подвалов Ипатьевского дома? Как? Что он делал целый год? В Бийск срочно был отправлен военный караул для охраны Алексея Романова. Вслед за солдатами отправился за сенсацией и корреспондент местной газеты «Родина». «До Бийска я ехал навстречу бежавшей отовсюду молве о появившемся наследнике престола, — писал журналист. — На перроне станции в глаза бросилась мне большая толпа народа, жавшаяся к окнам комендантской комнаты. Еще издали до меня долетали клочки фраз:

– Это он... Смотрит так ласково.

– Посмел ли бы простой человек так разговаривать?

[...] С трудом протиснувшись сквозь толпу, я достиг комендантской комнаты и в дверях столкнулся с молодым человеком в матросской куртке. Лицо его я не успел разглядеть, так как сопровождавшая цесаревича вооруженная воинская стража оттолкнула меня в сторону».

Делегация отправилась в обратный путь, но чем дальше поезд отъезжал от Бийска, тем больше сомнений в личности наследника появлялось и у журналиста, и у самой охраны. Молодой человек был явно старше, фигуру имел коренастую и внешне мало напоминал хрупкого и болезненного Алексея Романова. Сопровождала его любовница — явно не юная дама довольно вульгарного вида.

«Когда мы подъезжали к Ново-Николаевску, артиллерийский офицер обратился к нему с каким-то вопросом по-французски. Цесаревич ответил по-русски, что он русский и по-французски разговаривать не желает. Вообще же “наследник престола” больше молчал, а если говорил, то почти исключительно о “своем бедном папа”. Сомнений в том, что здесь имеет место обман, у меня больше уже не было». Не было его и у охраны, которая все меньше напоминала почетный караул и все больше – конвой с арестованным.

В Томске умелые колчаковские контрразведчики раскололи самозванца безо всякого труда. Оказалось, что за погибшего цесаревича себя выдавал просто телеграфист из Кош-Агача.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: объявление из газеты «Родная Сибирь» от 20 января 1919 года

Ситуация с бандитизмом и разгулом преступности к осени 1919 года приняла такой размах, что Особая городская комиссия Ново-Николаевска, состоявшая из представителей Биржевого комитета, кооперативов, пароходств, домохозяев, квартиронанимателей и простых граждан, инициировала создание комитетов общественной самоохраны. Город был разделен на пять охранных районов, районы — на квартальные комитеты. В самое короткое время в Ново-Николаевске и в селах вокруг него было создано 52 подобных комитета.

«Давая возможность лучшему элементу деревни объединиться эти комитеты не замедлили быстро проявить себя: крестьяне тотчас же открыли борьбу с местными хулиганами, начали преследовать дезертиров и вылавливать большевистских агитаторов».

Впрочем, комитеты просуществовали недолго. Вскоре большевистские агитаторы вернулись, но уже не в одиночку, а в составе Красной армии, которая легко выбила Колчака из города на Оби.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

23 декабря 1919 года Ново-Николаевск впервые примерил корону губернской столицы. Решением омского Сибревкома губернское правление было перенесено в наш город из Томска. Правда, всего на полгода: летом 1920 года Томск забрал его обратно. И тоже ненадолго: в 1921 году Ново-Николаевск снова возглавил губернию, став фактически (а с 1925 года и юридически) административным центром всей Сибири.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: городская телефонная станция Санкт-Петербурга в начале 20-го века

«Мы вынуждены еще раз обратить внимание на крайне неудовлетворительную работу местной телефонной станции, крайне неаккуратно соединяющей абонентов. Станция сплошь и рядом отвечает только после многократных и продолжительных звонков и в результате дает, положим, вместо квартиры врача — полицейский участок и т. п. На жалобы абонентов телефонные барыни ссылаются обычно на перегруженность работой».

Источник: Хроника. Наши телефоны // Родная Сибирь. – 1919. – 22 февраля. – С. 3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000417504/index.html (дата обращения 26.09.2024).

«Весело отпраздновали нынешние святки ново-николаевцы. Настолько весело, что даже на многих из них, по приказанию начальника военного района, административном порядке за буйство, площадную брань и появление в пьяном виде на улице, наложены денежные штрафы и аресты. За недостатком ли разумных развлечений, по другим ли каким причинам, но нынешние праздники прошли что называется “с небывалым подъемом”» — в смысле пьянства, скандалов под пьяную руку, буйства и т. д.

Пили одинаково все слои населения. Пили самогонку, пили водку, напивались и шампанским, — пили и потом буйствовали и скандалили. Скандалила пьяная публика у себя на дому, скандалила на улицах, на благотворительных вечерах и в общественных местах. И удивительно то, что скандалисты пресерьезно доказывали, что выпили они на законном основании, ибо получили водку из казенки, и что за это наказывать отнюдь не полагается. К концу праздников скандалы и буйства «под пьяную» руку приняли такой стихийный и хронический характер, что начальник Ново-Николаевского военного района вынужден был издать следующее обязательное постановление:

«Вследствие постоянного появления как военнослужащих, так и гражданских лиц в общественных местах в нетрезвом состоянии, следствием чего ежедневно происходит дебоши и скандалы, причем чины комендатуры и милиции подвергаются даже оскорблениям, приказываю: совершенно прекратить продажу вин и всех спиртных напитков во всех общественных местах, собраниях, концертах и пр., хотя бы сбор с таковых предназначается на благотворительные цели».

Источник: По Сибири. Новониколаевск // Сибирская жизнь. – 1919. – 24 января. – С.2. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/000349025/index.html (дата обращения 26.09.2024).

На иллюстрации: объявление в газете «Родная Сибирь» от 5 ноября 1919 года

Люди, имевшие деньги, стали массово покидать город еще летом. Им было абсолютно ясно, что Колчак удержать власть не сможет. В августе Ново-Николаевский биржевой комитет ходатайствовал о запрещении состоятельным лицам выезжать на восток, «так как это, с одной стороны, создаст среди простого населения ненужную панику, а с другой, если состоятельные классы будут поставлены в безвыходное положение, они больше будут думать о защите страны».

Ново-Николаевск действительно был последним шансом Колчака остановить наступление большевиков. По сути вопрос стоял так: пан или пропал. И адмирал, покинув Омск и обосновавшись в городе на Оби, активно готовился к обороне.

23 ноября Колчак подписал приказ об увеличении содержания офицерам и солдатам, а также пособий их семьям, и об освобождении бойцов и их семей от податей и налогов: «Пусть армия, видя новые заботы о ее близких, оставшихся в тылу, спокойно отдает все свои силы упорной боевой работе».

25 ноября последовало обращение командующего 1-й Сибирской армией Пепеляева «К гражданам родной Сибири»:

«Граждане Сибири! Все без различия сословий, звания, состояния, веры — все, как один, становитесь под бело-зеленые знамена Сибирской армии! Знайте, что бьет двенадцатый час независимости и свободы Сибири, — гордые и вольные Сибиряки, допустим ли мы хозяйствование в домах, городах и селах наших?

Граждане! Будете ли вы рады, когда посадят вас на голодный паек?

Интеллигенты! Вас будут гонять по «чрезвычайкам».

Крестьяне! От вас отберут хлеб, скот и землю отцов и дедов ваших, а самих погонят драться за никому ненужную мировую революцию.

Христиане! Вы не услышите звона колоколов и богослужений, а церкви будут служить местом для конюшен.

Русская женщина! Хочешь ли ты быть к услугам комиссаров и красноармейцев?

Нет, Сибиряки не были и не будут рабами!

Лучше смерть, чем рабство!

К оружию, граждане!».

26 ноября Верховный Правитель подписал приказ о создании комитетов самоохраны и народного ополчения, 28 ноября в газетах появилось обращение Колчака «К гражданам Сибири»: «большая часть западной Сибири находится в состоянии анархии и хозяйничания красных банд, уничтожающих все состояние населения и обрекающих Сибирь, подобно большей части России, разорению и голодной смерти. Беритесь же за оружие, чтобы отстоять себя, свои права и жизнь по своей воле и желанию, вступайте в отряды самообороны, уничтожайте в своей среде изменников и предателей-большевиков».

Все, однако, было зря. Народ за Колчаком не пошел, поскольку свержение большевиков ничуть не улучшило его жизнь. Дефицит продовольствия достиг катастрофических размеров, по вечерам Ново-Николаевск вымирал — в нем действовало военное положение. Остановилась центральная водокачка: кончилась нефть и встали насосы. Частные водокачки взвинтили цены до небес. Не достать было ни керосина, ни спичек, кроме как у спекулянтов за бешеные деньги. Из-за наплыва беженцев квартиры и дома оказались перенаселены: сдавался каждый свободный угол. Инфляция при Колчаке стала не просто высокой, а катастрофической: с декабря 1918 по апрель 1919 года цены на мясо выросли с 2 до 115 рублей за фунт, а на молоко — с 6 до 28 рублей за четверть. За продовольственными карточками выстраивались огромные очереди. Ново-Николаевск продолжал падать в бездну, по дну которой ходила с косою Старуха-смерть. В городе царила полная антисанитария: мусор и отходы сваливал кто где горазд. Через перекресток Иркутской и Ядринцевской улиц тек грязный ручей нечистот такой ширины, что по городу ходили слухи об утонувшем в нём возе с дровами. Во многих местах прямо на улицах разлагались трупы животных, и их никто не убирал. То тут, то там возникали стихийные свалки. Не в силах справиться с проблемами и протестами, власть прибегла к последнему средству — насилию и массовым расстрелам.

13 декабря 1919 года войска Красной Армии, преследуя колчаковцев, подошли к станции Кривощеково. Впереди лежала скованная морозами река, а за ней — занятый белыми Ново-Николаевск. Казалось, развернется грандиозная решающая битва, но сражения не получилось. Красные отбили город у противника почти также стремительно, как и потеряли его весной 1918-го года.

Для Колчака это был полный крах!

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: изготовление самогона, начало 20-го века

«Неудержимо быстрым темпом и распространяется, и развивается по деревням [Ново-Николаевского] уезда курение самогонки. И не будет преувеличением, если скажем, что нет ни одной деревни в уезде, где бы ни дымились трубы самогонных аппаратов, нет ни одного жителя, который бы так или иначе не был причастен к курению самогонки, нет ни одной семьи, которая бы не знала ее.

Пьют самогонку в деревне теперь почти поголовно все. Пьет глава семьи, угощая под веселую руку свою жену, пьет и пятнадцатилетний сын, пользуясь невменяемым положением отца, выпивает “рюмочку-две” и дочь невеста, отправляясь с подругами на посиделки.

Насколько велик в настоящее время в деревне спрос на самогонные аппараты, видно из того, что одна только работа этого примитивного аппарата оплачивается крестьянами в 300 – 400 руб. При этом сплошь и рядом бывает, что устроит крестьянин аппарат, поставит его в укромном местечке и только займется курением, как является милиция, конфискует материал, портит аппарат и увозит с собой самогонку, словом, как будто до основания разрушает самодельный завод, причиняя при этом предпринимателю немалые убытки. И что же! Через неделю-полторы, у того же самого крестьянина функционирует уже другой аппарат – лучше прежнего.

Многие деревни курят самогонку, так сказать, на коммунистических началах. Нанимают все обществом какого-нибудь специалиста по этому делу — обычно старика — строят ему где-нибудь в укромном месте хижину — чаще в лесу или на острове и, доставляя ему закваску, получают от него готовый продукт. Нет надобности говорить, что и сам специалист, и его хозяева все время находятся под парами самогонки.

При отсутствии посуды достаточной емкости, закваску крестьяне ухитряются производить и прямо в земляных ямах, заквашивая сразу по 10–15 пудов. Само собой разумеется, что при подобной абрикации добрая треть материалов пропадает.

Впрочем, это мало смущает крестьян, т. к. сбыть самогонку в городе [Ново-Николаевске], даже теперь, с открытием казенной торговли, не оставляет для предпринимателя желать ничего лучшего, да и цена на самогонку есть величина постоянная. У нас в городе бутылка самогонки “среднего сорта” продается, напр., по 26 р. Такая цена, разумеется, окупает все затраты».

Источник: По Сибири. Новониколаевск. Самогоночная эпидемия в уезде // Сибирская жизнь. – 1919. – 22 января. – С.2. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/000349025/index.html (дата обращения 26.09.2024).

На фото: шхуна «Святая Анна» экспедиции Брусилова, погибшей при освоении Северного морского пути

Летом 1919 года Комитету Севморпути удалось отправить вниз по Оби и Иртышу первую товарообменную экспедицию. 3 августа корабли вышли из Омска, 15 августа — из устья Томи, соединившись позже в единый караван из семи пароходов и девятнадцати барж. 28 сентября караван достиг бухты Находка в Обской губе, доставив семьсот тысяч пудов груза (хлеб, масло, сыр, шерсть, пушнина, кожи, лен). Груз предназначался для отправки в Архангельск и в Англию. В Обской губе караван ожидали шесть пароходов из Архангельска, два парохода из Англии и один пароход из Швеции, доставившие 350 тысяч пудов разных грузов (земледельческих машин, сепараторов, бумагу, медикаменты, телеграфные аппараты, военное снаряжение и т. д.)

Начали перегружать, но, увы, не закончили. Красный фронт уже подходил к Иртышу и Оби, обстреливали Тобольск, была прервана телеграфная связь с Обдорском (Салехардом). С частью чужого груза и остатками своего теплоходы поторопились в обратный путь и благополучно доставили машины и продукты в Омск, Томск и Ново-Николаевск. Но воспользовались всем привезенным уже большевики.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: урок Закона Божьего в церковноприходской школе

«Ново-Николаевский союз законоучителей возбудил вопрос о предоставлении ему места в совете народного образования при местной городской управе. Свое ходатайство законоучителя мотивируют тем, что преподавание Закона Божьего является обязательным предметом, в виду чего союз должен пользоваться представительством в совете наряду с преподавателями других предметов».

Источник: Хроника. Союз законоучителей // Родная Сибирь. – 1919. – 20 февраля. – С.5. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000417504/index.html (дата обращения 3.10.2024).

Иллюстрация: плакат о борьбе с эпидемией, 20-е годы прошлого века

Самая страшная эпидемия тифа в истории города началась еще осенью 1918 года. Ее можно было подавить в зародыше, как не раз останавливали раньше, если бы не гражданская война и огромное количество солдат и беженцев. К 1 января 1919 года больных в городе насчитывалось около полутысячи, и была создана первая комиссия по борьбе с болезнью. Комиссии приходилось работать в невероятно тяжелых условиях, так как не было не только медикаментов, но и одеял, больные укрывались кто чем мог – в основном давно завшивленной одеждой.

В феврале в городе была образована вторая санитарно-исполнительная комиссия, которая первым делом приступила к дезинфекции арестного дома. Арестанты находились в самых невероятных гигиенических условиях, в одних и тех же камерах находились и больные тифом и здоровые. Белье некоторыми арестантами не сменялось до полугода и превращалось за это время буквально в грязные клочья. Медицинской помощи арестанты фактически были лишены, так как тюремная больница не была приспособлена для приема тифозных больных. Под нажимом комиссии арестанты были, наконец, отведены в баню, а затем помещены на время дезинфекции арестного дома в помещение конвойной команды. Правда, состояние бань было таково, что пришлось штрафовать владельцев и грозить реквизицией, если те не будут поддерживать чистоту.

Оценив масштаб распространения болезни, комиссия рекомендовала объявить Ново-Николаевск неблагополучным по тифу. «В настоящее время, — писала газета “Родная Сибирь” в феврале 1919 года, — для борьбы с тифом город располагает следующими больницами: 148-й эвакуационный госпиталь, 2-я городская больница, тюремная, переселенческая, лазарет для военнопленных [...]. Комиссия предполагает занять под заразные больницы Михайловское, Александровское и Самарское училища и ряд частных домов».

Как ни старались власти и врачи, переломить ситуацию в тех условиях оказалось невозможно. К октябрю больница для тифозных больных была открыта даже в помещении Русско-Азиатского банка, под терапевтический госпиталь занят дом Закупсбыта на Гудимовской, под изоляторы — баня Асмуса и дом Михайлова по Тобизеновской. К декабрю эпидемия переросла в пандемию, но решать эту проблему пришлось уже новой власти.

Источник: Хроника. В санитарно-исполнительной комиссии по борьбе с тифом // Родная Сибирь. – 1919. – 20 февраля. – С.3. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000417504/index.html (дата обращения 26.09.2024).

Обязательные постановления Санитарно Исполнительной Комиссии по борьбе с тифом для жителей г. Ново-Николаевска // Родная Сибирь. – 1919. – 27 февраля. – С.1. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2016/000417504/index.html (дата обращения 26.09.2024).

Иллюстрация: заметка в газете «Красное знамя» от 16 марта 1920 года

Несмотря на все трудности, постигшие горожан в период войн, революций и эпидемий, вопросы культуры не теряли актуальности. В 1920 году жители Закаменки были обеспокоены состоянием библиотеки им. Толстого. Информация об обустройстве и развитии библиотеки опубликована в газете «Красное знамя»: «Губернским Отделом Народного Образования приняты меры к скорейшему подысканию помещения для Толстовской библиотеки. Занимаемое ею ныне помещение во флигеле очень неподходящее и тесное. Одновременно приняты меры к снабжению библиотеки необходимой мебелью и шкафами».

Источник: Библиотека имени Льва Толстого // Красное знамя. – 1920. – 16 марта. – С.4. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2021/000418172/index.html (дата обращения 3.10.2024).

Сегодня мы сетуем на пробки, сто лет тому назад люди сетовали на извозчиков, распутицу на улицах и непредвиденные обстоятельства, но результат выходил тот же: в любом учреждении каждый день кто-нибудь из работников да опаздывал к началу трудового дня. В Ново-Николаевском губернском продовольственном комитете решили фиксировать опоздавших при помощи специальной доски с номерками. За каждым из работников был закреплен определенный номерок вроде тех, что выдавались в гардеробе театра. В 8.45 следующего дня на входе в учреждение вахтер открывал специальную доску с крючками и принимал от пришедших на работу их номера. Ровно в 9.00 доска запиралась двумя створками и скобой, на которую до вечера вешался амбарный замок. Таким образом, чтобы получить свой номерок обратно, нужно было весь день находиться на рабочем месте. Или, по крайней мере, вернуться к закрытию конторы.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Сквер Героев Революции, открытка 1930 гг. Автор И. С. Моторин

22 января 1920 года состоялись похороны погибших в ходе гражданской войны. Место для братской могилы выбрали в самом центре города, на базарной площади (сегодня — это Сквер героев революции) «Похоронная процессия собралась к 11 часам к зданию парткома, в 12 часов с красными знаменами и революционными песнями похоронная процессия подошла к похоронному бюро, где гробы были переданы почетному караулу воинских частей. Затем процессия прошла по всему городу и выстроилась квадратом на площади против городского корпуса. Под оружейные залпы гробы были опущены в землю».

Источник: Местная жизнь. Похороны // Красное знамя. – 1920. – 24 января. – С.4. – URL: https://archportal.nso.ru/upload/iblock/d44/d44177f0c149cfa06050e823fc3b897d.pdf (дата обращения 3.10.2024).

Чистая вода в городе продолжала оставаться роскошью, несмотря на близость Оби и протекавшие прямо по городу Каменку и Ельцовку. Пить воду из рек было опасно: эпидемия тифа хоть и пошла на спад, но все еще не была полностью побеждена, а летом 1920 года к ней добавилась эпидемия холеры. Как известно, холерная палочка живет и размножается именно в воде. Поэтому когда в августе 1920 года в Закаменке открылась при винном складе водокачка, властям пришлось вводить талоны на воду.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: Постановление о возмещении убытков, Сибревком, 1920 год

7 мая 1920 года Сибревком принял решение о возмещении гражданам убытков, понесенных во время гражданской войны. Оплате подлежали: жалованье партизанам и рабочим предприятий, обслуживающих повстанческие учреждения, оплата за реквизированных лошадей, седла, повозки, упряжь, рогатый скот, предметы обмундирования и снаряжения, а также фураж и продукты. Оплачивались убытки, однако не всем. В черный список попали контрреволюционеры, кулаки, спекулянты, уклоняющиеся от выполнения продразверстки лица, а также производители самогонки.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: мост через Обь, подорванный колчаковцами при отступлении 1919 году

Отступая из города, колчаковцы в декабре 1919 года подорвали железнодорожный мост через Обь. Взрыв был громкий (вздрогнули даже обитатели каменских трущоб), но ущерб от него оказался не слишком большим: рухнул пролет, соединявший ферму моста с береговой насыпью. В январе 1920 года пролет был поднят на свое место, а движение поездов через Обь восстановлено.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: коллекция старинных монет и банкнот

Весной 1920 года на одном из складов Ново-Николаевска рабочие обнаружили большой заколоченный ящик. Вскрыли — и обомлели! Ящик был доверху набит деньгами (при пересчете выяснилось, что там хранилось более полмиллиона рублей)! Увы, воспользоваться ими после разгрома белой армии оказалось невозможно, — это были колчаковские деньги, не признаваемые Советской властью.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Первая в нашем городе демонстрация с военным парадом состоялась 18 марта 1920 года в 49-ю годовщину Парижской коммуны.

В полдень улицы Ново-Николаевска наполнились манифестантами с красными знаменами, собиравшимися на Николаевском проспекте. Под звуки оркестра и пение Интернационала собравшиеся прошли большой колонной на городскую площадь, где выстроились полукругом у высокой трибуны. По окончании приветственных речей состоялся военный парад: мимо трибуны и зрителей прошли солдаты местного гарнизона.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: Продразверстка. Автор картины: И.А. Владимиров

7 июля в связи с крупным крестьянским восстанием в Колывани (позже его назовут «Сибирской вандеей» по аналогии с выступлением крестьян против Французской революции 1793 г.) в Ново-Николаевске было введено военное положение. Но уже через несколько дней, 11 июля, власти военное положение отменили.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: собрание рабочих в столярной мастерской

«Нигде, вероятно, в городе не обстоит так остро и безнадежно квартирный вопрос, как в Яренском затоне, где зимует в данное время 14 паровых судов и около сорока непаровых. Такое большое скопление судов в Яренском затоне вышло случайным и затон для обслуживания их во всей полноте не приспособлен. С самой осени, когда уменьшены были штаты рабочих чуть не втрое, в то время уже тридцать пять семей были отправлены квартировать в ближайшие деревни, несомненно в ущерб ремонта самого флота, оставшиеся при судах были размещены в самых ужасных условиях» — писала газета «Красное знамя» от 23 марта 1920 г., а 30 марта та же газета опять поднимает вопрос плохого обустройства этого района: «Единственное место, где происходят собрания рабочих [Затона], а иногда и лекции — это слесарная мастерская бывшего Товарпара. Там и верстаки, и инструменты, и работающая динамо-машина, и все прочие условия, при которых казалось бы невозможно проводить никакие собрания, но за отсутствием чего-либо более сносного, рабочие мирятся с положением и посещают это без воздуха и света здание».

Источник: Водный транспорт // Красное знамя. – 1920. – 23 марта. – С.3-4. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2021/000418172/index.html (дата обращения 3.10.2024).

На фото: В. А. Анзимиров, основатель новосибирского краеведческого музея

В феврале 1920 года Владимир Александрович Анзимиров (писатель и ученый-химик) организовал в Ново-Николаевске музейную секцию при отделе народного образования. Началось все с выставок в здании Городского торгового корпуса, но затем музею выделили несколько комнат в доме бывшего хлеботорговца А. И. Кагана на углу улиц Урицкого (бывшая Гондатти) и Коммунистической (бывшая Гудимовская), и 3 августа музей распахнул свои двери для посетителей. Газета «Дело революции» описывала структуру учреждения так: «Новониколаевск обогащается новым могучим рассадником серьезных (общих и технических) знаний — Народным музеем, устроенным Отделом Народного Образования при содействии других Советских учреждений. Музей помещается на углу Гондатти и Гудимовской в доме “Синкредсоюз”. Шесть комнат его отведены под отделы: мироведения, биологии, соунологии, техники, добывательной и обрабатывающей промышленности и прикладным искусствам». Загадочная «соунология» наверняка удивила читателей газеты, и они едва не сломали головы, гадая, что оно обозначает. Разгадка оказалась проста и банальна — полная неопытность наборщика. Качество набора революционной газеты было в тот год просто ужасающим, буквы путались даже в ее названии: над газетной полосой с сообщением об открытии нового музея гордо красовалась надпись «Деол революции». Что уж говорить о мелком тексте новостной заметки и малознакомом работнику слове «социология»!

В той старой заметке ничего не говорилось о первом директоре музея Владимире Александровиче Анзимирове — великом энтузиасте своего дела, давно мечтавшем о собрании музейных редкостей в Ново-Николаевске. Устаревшее к нашему времени слово «мироведение» не просто так стоит первым в перечислении отделов: Анзимиров был убежден, что знакомство горожан с окружающим миром (от кладовых Земли до тайн глубокого космоса) есть основная и главная его задача. «Музей открыт от 9-ти до 3-х часов вечера, все дни, кроме понедельников, когда намечено производить ремонт, освежать и пополнять коллекции, — сообщала газета. — В музее около 10-ти тысяч предметов, но чтобы он вырос в учреждение, со всех сторон отображающее местную жизнь и природу, и стал действительно учителем широких масс; необходимо не только дальнейшее непрерывное пополнение музея самими трудящимися, но приближение его к селам и деревням <...>. Остается пожелать ему всяческого успеха». В сентябре 1921 года для пополнения музея новыми экспонатами Анзимиров отправился с экспедицией в горы Алтая. Отправился и не вернулся. Экспедиция таинственно пропала без вести, не оставив после себя никаких следов.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

5 августа 1920 года состоялось первое массовое переименование улиц в Ново-Николаевске. Сменили свои имена сразу 14 улиц, один проспект и одна площадь: Будаговская была переименована в Большевистскую, Офицерская — в Пролетарскую, Солдатская — в Красноармейскую, Кабинетская — в Советскую, Александровская — в Серебренниковскую, Спасская — в Спартака, Воронцовская — в Свердлова, Гудимовская — в Коммунистическую, Гондатти — в Урицкого, Дворцовая — в Революции, Болдыревская — в Октябрьскую, Асинкритовская — в Рабочую (ныне Чаплыгина), Тобизеновская — в Горького, Стевенская — в Трудовую. Базарная площадь (ныне пл. Ленина) стала Красной, как и Николаевский проспект.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: заметка в газете «Карсное знамя» от 7 марта 1920 года

«Все члены Ново-Николаевского Отделения Всероссийского Союза работников искусств должны прибыть к семи с половиной часам утра 8-го марта в театр “Триумф” для отправки на однодневную работу по очистке города [от трупов]. Явка всех членов обязательна. Участие женщин не обязательно».

Источник: Вниманию членов союза работников искусств // Красное знамя. – 1920. – 7 марта. – С.4. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2021/000418172/index.html (дата обращения 3.10.2024).

На фото: соль обыкновенная, поваренная

«Папиросники продают папиросы со штемпелем “А. Лопато” или “И. Чурин”, тем не менее, эти папиросы сфабрикованы в Ново-Николаевске. Несмотря на отвратительное качество папирос — цены на них подняты до 50–75 рублей за коробку. С таким обманом нельзя примириться, необходимо установить, где и кто вырабатывает эти “папиросы Лопато и Чурина”», — сообщала газета «Красное знамя» от 12 марта 1920 г. Но подделывали не только папиросы. Весной 1920 года оказалось, что в 1-й народной аптеке под маркой слабительного «Ширинская соль» продавали соль обыкновенную, поваренную. «Это возмутительное явление, — писала газета, — было прекращено по особому заявлению заведующего Губздравохранением. Всем гражданам, купившим Ширинскую слабительную соль и не принявшим ее, следует воздержаться от приема таковой».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Давать имена коммунистических вождей различным городским организациям в Ново-Николаевске начали с первых дней восстановления Советской власти. Весной 1920 года дело дошло до общепита. В подвале национализированной гостиницы Захарова Губсовнархоз организовал столовую для сапожников. Казалось бы, организовал и организовал, кормить рабочих — дело хорошее и правильное. Но время требовало обставлять любое событие политически, и заведующий промотделом губернского совнархоза т. Щеголев предложил присвоить новому объекту имя Льва Давидовича Троцкого.

14 марта новорожденный пункт общепита украсили красными флажками и сосновыми ветками и устроили торжественное открытие с присвоением имени, отныне он именовался «Первой столовой рабочих сапожных и обмундировочных мастерских Губсовнархоза имени вождя Троцкого».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: железнодорожная фуражка

«Стрелочник станции Ново-Николаевск, Казимир Плучевский, возвращаясь 15 августа в 6 часов вечера из ближайшей деревни, заметил, что мост на 1320 версте загорелся. Приняв решительные меры, таская воду фуражкой, затушил начавшийся пожар».

Источник: Марченко. Преданность // Молот. – 1920. – 4 сентября. – С. 2. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2020/000406670/index.html (дата обращения 3.10.2024).

Субботник, воскресник — рожденные в послереволюционное время новые формы общественного труда, которые живы до сих пор. Сегодня для нас это уборка городских дворов и улиц после зимы. А в послереволюционные времена — это преимущественно безвозмедный день труда для страны, часто на своем рабочем месте. Первый субботник в нашем городе прошел 19 января 1920 года по инициативе работников автобазы: четыреста человек вышло на разгрузку и погрузку железнодорожных вагонов.

А уже в июне 1920 года субботник продолжался два дня, за которые горожане разгрузили на станции 33 вагона разного рода авиационного военного имущества, 5000 пудов кирпича, 305 пудов дров и 50 пудов картофеля. В порту выгрузили с барж 1975 пудов угля. Просеяли и набили в мешки 220 пудов зерна, раскроили 200 и сшили 100 туфлей и сделали одну лодку. Уборкой улиц и дворов они тоже занимались: из города было вывезено 95 пудов навоза.

Отношение горожан к новой форме общественно-полезного труда было разным: кто-то выходил с энтузиазмом, кто-то молча жертвовал своим выходным, а кто-то нарочито игнорировал. «Собралось 650 человек служащих и мастеровых, — рассказывала газета “Молот” 31 августа 1920 года — Выстроились в ряды и с революционными песнями и красным знаменем двинулись на пристань на предстоящую работу по выгрузке продуктов. Некоторые служащие, мастеровые и рабочие, стоя на тротуаре, хихикали и гуляли со своими женами под ручку и с тросточкой». Как ни хихикали «конторщики с тросточками», но постепенно субботники стали неотъемлемой частью городского быта. И наверняка самим хихикающим тоже пришлось поработать на благо города.

Источник: Севастьянов. Нехотят // Молот. – 1920. – 31 августа. – С.2. – URL: https://sun.tsu.ru/mminfo/2020/000406670/index.html (дата обращения 3.10.2024).

На фото: сотрудники Чекатиф. Из книги Ламина В. А. Энциклопедия. Новосибирск

Зимой 1919–1920 гг. Ново-Николаевск напоминал город из фильма ужасов. На заснеженных улицах лежали трупы, дворы были завалены мусором и навозом, городское хозяйство полностью развалилось. Морозы стояли жуткие. В голой степи между Чулымом и Ново-Николаевском встали двести вагонов с беженцами, насмерть замерзли тысячи людей. Движение по железной дороге прекратилось до весны, и трупы пролежали в вагонах всю зиму.

Эпидемия тифа выкашивала людей. Двадцать тысяч больных тифом пленных закрыли на карантин в Военном городке. Запершись в своих домах, бараках, квартирах, жители боялись каждого стука — по домам ходили оборванные голодные беженцы, выпрашивая кусок хлеба и распространяя заразу дальше. Лекарств не было. На грязных безлюдных улицах Чекатиф (Чрезвычайная комиссия по борьбе с тифом) вывешивала листовки о первой помощи заболевшим: полоскать белье в щелоке с дегтем, прогревать одежду в печи, истреблять клопов керосином, окуривать помещения серой. Рассказывали страшные истории о том, как перепуганные хмельные горожане убивали зараженных соседей или живьем закапывали ослабевших беспомощных больных в землю. В городе мародерствовали бандиты, нередко по ночам горожане слышали стрельбу. Город вымирал, вымирал стремительно. Вернувшие себе власть большевики открыто признавали: свирепствует не эпидемия, а мор. И первоочередная цель — превратить мор хотя бы в эпидемию. Под лазареты занимали любое свободное помещение: гимназии, кинотеатры, окружной суд, еврейское училище. Во временных лазаретах царил полный хаос: больные лежали на койках и под ними, в коридорах, на полу… Вместе с больными умирали врачи. За одну зиму скончалось двести с лишним врачей, сестер милосердия, санитаров, сиделок. Тифом заболел даже главнокомандующий 5-й Красной Армии Генрих Эйхе (бывший царский офицер, будущий главнокомандующий Народно-Революционной армией Дальневосточной республики и двоюродный брат Роберта Эйхе, первого секретаря Западно-Сибирского крайкома ВКП (б) в 30-е годы).

В рядах этой армии, кстати, освобождали город рядовой пулеметчик Малиновский и командир эскадрона Рокоссовский, будущие маршалы Советского Союза. А еще Ярослав Гашек — знаменитый чешский писатель, автор «Похождений бравого солдата Швейка». Взяв вместе с Красной Армией Ново-Николаевск, он тоже заболел тифом и два месяца провалялся в одном из местных госпиталей. Авантюрист, писатель, сотрудник ЧК и член Политотдела 5-й армии Гашек выжил. И отправился догонять армию, к тому времени уже освободившую Иркутск. В 1967-м году за участие в этом походе он был посмертно награжден орденом Красного Знамени.

В марте 1920 года Чекатиф решилась на кардинальную меру. Всех более или менее здоровых жителей города выгнали при помощи солдат на улицы — убирать трупы, грязь, мусор, подметать улицы. Команды санитаров под руководством инструкторов, разбившись по кварталам, ходили из двора во двор, обследуя их состояние. К 5 марта был обследован весь центральный район, очистили 346 дворов, 91 оставался пока неочищенным. 11 марта газета «Красное знамя» сообщала: «подготовительная работа по уборке трупов в г. Ново-Николаевске закончена. Вырыты братские могилы большой емкости, в которых уже погребено 5000 трупов. Работа идет целый день. Работает до 1500 человек в составе подрывной команды, военнопленных и мобилизованных граждан. В среднем в день могут зарыть до 1000 трупов, так что в течение 2-х недель в г. Ново-Николаевске не останется ни одного неубранного трупа. Попутно работает крематорий, увеличив количество кремационных печей до 5-ти штук, общей емкостью 600 трупов в сутки. Для экономии топлива и наибольшей продуктивности работы, кремация производится круглые сутки, причем в среднем на 1 труп расходуется не более 1 пуда угля».

За неделю этого принудительного субботника город был очищен почти полностью. Только многочисленные овраги и пустыри по-прежнему оставались рассадниками болезней. Это было жестоко и страшно, но необходимо. Эпидемия тифа резко пошла на убыль, и не произошло самого жуткого — она не соединилась со вспышкой холеры летом того же года.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: река Обь в районе Ново-Николаевска и пароход «Дедушка»

Собираясь оборонять Ново-Николаевск, колчаковцы не только подорвали железнодорожный мост, но и вылили на лед реки огромное количество спирта и водки с винного склада по принципу «так не доставайся же ты никому». Только представьте себе: идет война, слышна артиллерийская канонада, недавно прогремел взрыв моста, настолько мощный, что его слышали в соседних деревнях, все живое разбегается подальше от неминуемой сшибки двух армий с десятками тысяч солдат, а простым горожанам на все эти «мелочи жизни» плевать с высокой колокольни. Они толпятся на льду и делят меж собой халявный спирт!

Его оказалось столько, что даже через два с лишним месяца Обь по-прежнему была пьяной! 2 марта 1920 года Томский губернский ревком выпустил постановление № 24, в котором говорилось: «Несмотря на неоднократные приказы Рабоче-Крестьянской власти, жители губернии продолжают заниматься варкой самогонки и кроме того жители города Ново-Николаевска и окрестных селений берут из реки Оби спирт, выпущенный из склада белогвардейцами при бегстве и спаивают им несознательный элемент». Дабы в корне пресечь это зло, Губревком приказал штрафовать нарушителей на первый раз в размере 1000 рублей или отправлять их на принудительные работы на месяц, во второй раз — на 3000 рублей или отправлять на принудительные работы на три месяца, а пойманных в третий раз предавать суду революционного трибунала.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: кадр из фильма «Взятие Зимнего дворца». Производство 1920 год, СССР, режиссеры: Борис Светлов, Николай Евреинов, Константин Державин, Александр Кугель, Николай Петров, Леонид Вивьен

7 марта 1920 года Ново-Николаевский Губревком запретил предприятиям и учреждениям (магазинам, прокатным конторам, лабораториям, ателье, электротеатрам и т. п.), а также всем частным лицам продавать, покупать и передавать друг другу кинофильмы в каком бы то ни было виде. В пятидневный срок все владельцы кинокартин должны были сообщить подробные сведения о своих фильмотеках, а также сдать имеющиеся киноаппараты. Отныне прокат фильмов разрешался только в конторах, имеющих специальное разрешение от властей.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: паровозное депо в Ново-Николаевске

17 мая 1920 года в вагонном депо Ново-Николаевска произошел крупный пожар, принесший огромные убытки железной дороги. С пожаром разбиралась местная ЧК по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. Злого умысла чекисты не обнаружили, но и наказания за халатность оказались весьма суровы: печник Яруков приговорен к трем годам, а смотритель зданий Сорокин — к пяти годам «заключения в концентрационном лагере с применением принудительных работ и без права применения амнистии».

В отношении еще четверых фигурантов вынесен очень необычный приговор: они получили год концлагеря условно. «В случае, если за ними в дальнейшем будут замечены упущения по службе или саботаж, — гласило решение судьи, — приговор должен быть немедленно приведен в исполнение».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: шапка газеты «Красное Знамя» от 1 апреля 1920 года

В первой половине двадцатых годов в редакциях советских газет, куда непризнанные поэты и прозаики массово слали свои творения, было принято отвечать авторам публично, в специально отведенной колонке. В ново-николаевской газете «Красное знамя» такая колонка называлась «Почтовый ящик», и ответы редакции наверняка больно ранили самолюбие начинающих авторов. Потому что отличались одновременно и революционной прямотой, и какой-то буржуазной язвительностью.

Вот, например, что прочитали авторы стихов о своих творениях весной 1920 года:

«Тов. Мичур. Научитесь отличать стих от прозы. Вы пишете: “Под напором могучих орлов Колчак удирал на Восток, маршрут его давно уже написан грозными буквами на черном листе”. Дело в том, товарищ, что Колчак давно уже отправился по маршруту на тот свет, а ваши “стихи” по маршруту в нашу корзину».

«Адаленкову. Такие “стихотворения” как ваше “Молитва русского крестьянина” не следует посылать в нашу газету. Редакция состоит из советских работников, а не из монахов и попов».

«Чекатифу Ефимову. В омском славном городу городили ерунду».

«Закупсбытчику Ивану Постникову. Напрасно вы, товарищ закупсбытчик, стараетесь сбыть нам плохие стихи. Вы уж лучше как-нибудь на барахолку...»

И, наконец, самое бескомпромиссное:

«Саше Беспалову. Шел бы ты, Саша, в самом деле пахать поле! Это куда нужнее, чем писать корявые стихи».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Ново-Николаевск, очередь у водогрейки

К 1921 году Ново-Николаевск вырос из своего старого вокзала. Каждый день на станции скапливалась масса пассажиров в ожидании поездов (иногда это ожидание затягивалось на два-три дня), не имея возможности даже нормально пообедать. «Для того, чтобы получить пищу, хоть бы тарелку супу из советской столовой — нужно идти в город разыскивать соответствующее учреждение, стоять в бесконечных очередях, если и найдешь его, и рисковать тем, что пропустишь поезд, так как теперь нет регулярного движения». Не лучше обстояло дело и с водой: «водогрейка, имеющая 10 кубов, вместимостью 300 ведер, не удовлетворяет требованиям. Действует один кран, дающий воду тонкой струей, у водогрейки благодаря этому стоит постоянный хвост, дожидаться приходится около часа и это при сильном морозе и ветре».

Впрочем, на станции царил полный бардак не только с пассажирами. Грузовые составы не охранялись. «Останавливаются на станции проходящие в центр составы с углем. Вагоны открытые (“углярки” или платформы) [...]. Здесь же рядом стоят эшелоны с переселенцами и пассажирские поезда. Топливо в теплушки не выдается, а температура в вагонах невыносимо холодная и обитатели их сами изыскивают в пути топливо, таскают уголь из проходящих поездов воровским способом».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: список праздничных мероприятий ко II годовщине освобождения Ново-Николаевска от Колчака. Газета «Советская Сибирь» от 14 декабря 1921 года

14 декабря 1921 года в Ново-Николаевске состоялись празднования второй годовщины освобождения города от Колчака. Одно из них — вечер воспоминаний в Рабочем дворце — описывала газета «Советская Сибирь». Открылся вечер докладом об уроках контрреволюции. Доклад завершился напоминаниям о жертвах «эсеро-чехо-колчаковского порядка»:

«Выдвинутые рабочим классом вожди, организаторы, руководители и творцы советской работы в Сибири в 1917—18 годах сотнями и даже тысячами сложили свои революционные головы в боях с обнаглевшей буржуазной диктатурой. Не представляется возможным перечислить их имена. Братские могилы — маленькие холмики, покрывшие вечным проклятием палачам рабочего класса, а для нас, оставшихся в живых, — пусть они будут путеводной звездой в нашей борьбе за освобождение труда от ига капитала». После доклада оркестр исполнил похоронный марш, а в конце вечера — Интернационал.

Но среди обычных горожан мероприятие большого интереса не вызвало. Как писала газета: «Медленно собирается публика, несмотря на то, что 7 часов вечера (начало в 6). При первом же взгляде на состав аудитории взор поражает полное отсутствие интеллигенции: слушатели почти исключительно красноармейцы».

В тот же день состоялись вечера воспоминаний и митинги и в других местах города:

Источник: Вечер воспоминаний // Советская Сибирь. – 1921. – 14 декабря. – С.4. – URL: http://poisk.ngonb.ru/flip/periodika/sovsib/1921/275/4/ (дата обращения 26.09.2024).

В январе 1921 года в Ново-Николаевске впервые при Советской власти избирали городскую власть. Несмотря на агитацию, выборы прошли вяло. «Избиратель до безобразия был безучастен к ним», — печально констатировала газета «Дело революции». Избранные депутаты пообещали, что заседания будут проходить публично — в рабочих кварталах, на предприятиях и заводах. Одно из первых публичных заседаний первого городского совета прошло 30 января в цирке. Вход был объявлен свободным для красноармейцев и членов профсоюзов.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: «Рабочий дворец», 20-е годы прошлого века

В 1921 году нынешнее здание «Красного факела», или, как его называли в начале двадцатых годов ХХ века, — «Рабочего дворца», превратились в одно из мест сбора городских беспризорников.

«С 12 часов в нем ежедневно стекаются дети-спекулянты. “Эй, папиросы, эй, сигареты” раздается во Дворце до 11–12 часов ночи. Хулиганство в последнее время достигло в нем крайних пределов. Жалкие беспризорные, брошенные на произвол судьбы, или просто избалованные дети в возрасте от 10 до 15 лет, поднимают там ругань “трехэтажными” словами, от которых “уши вянут” у посетителей, которым почему-либо нужно зайти в Рабочий дворец. И эта позорная для Ново-Николаевска картина известна гражданам с начала зимних холодов».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: обломки парохода «Совнарком». Из архива Б. В. Лемачко

В ночь с 9 на 10 мая 1921 года у Ново-Николаевска произошла крупнейшая на Оби катастрофа — затонул пассажирский пароход «Совнарком».

В Ново-Николаевске было уже полвторого ночи, когда пароход, загребая колесом воду и дымя трубой, приблизился к железнодорожному мосту. Мост не был освещен. Над одной из его опор, по некоторым данным, горел красный фонарь. Ориентируясь на него, рулевой направил пароход в кромешной темноте прямо на опору моста. Удар пришелся в середину корпуса, где грузовой трюм отделялся перегородками от машинного отделения. Хлынула вода, взорвался котел, судно стремительно затонуло в ста тридцати саженях от берега. Заведующий пристанями Королев и его 8-летняя дочь проснулись, услышав выстрелы. Их дом стоял на самом берегу, Королев выскочил из избы и помчался к пристани: там собрались какие-то люди, кричали, стреляли, никто не понимал, что происходит.

Большое количество людей так и не смогло покинуть тонущее судно. Некоторым удалось доплыть до берега в ледяной майской воде, около тридцати человек зацепились за деревянную палубу, их сняли с нее в пяти верстах от города (вместе с пассажирами на осколке палубы спаслись капитан и его помощник). Около двадцати человек доплыло на обломках судна до Мочище, там их сняли, но несколько пассажиров уже были мертвы. Людей находили и утром по всему течению Оби. Последний выживший был обнаружен около села Почта.

Из воспоминаний Шевченко-Королевой: «Ночь была темная, нигде не было ни огонька. Мы, ребятишки, не отставая от взрослых, старались поспеть всюду, наматывая на ус услышанное. И как следовало из разговоров, навигация еще не была открыта и потому на мосту не было навигационных сигналов [...]. Крики обезумевших от ужаса людей с тонущего парохода отчетливо слышны были и на берегу. Утром подбирали полузамерзших людей, спасшихся на досках. Ледяные волны выносили то мертвое тело, то обрубки дерева».

Затонувшее судно мешало навигации. Над местом кораблекрушения установили сигнальный буй, частным лодкам было запрещено заплывать в этот район. Пароход пытались поднять пять раз — в 1921, 1922, 1932, 1943 и 1984 годах. В течение 1921 года подъем безуспешно производил Томский Рупвод, но скромные технические средства не позволили ему справиться с задачей. В 1922 году особая комиссия в составе нескольких инженеров и экспертов провела 64 замера дна, был составлен план и утверждена смета, работы поручили производить инженеру Туренко. В его подчинение были переведены специальные мастерские, а для премирования рабочих выделено двадцать семь ведер спирта. Однако надежд на подъем парохода было мало, работы велись плохо, да и инженер не особенно этим интересовался. Используя свое положение, он задался целью обеспечить себя полностью и уйти на покой. Купил дом на имя жены, оборудовал казенными инструментами свою мастерскую, провел ряд махинаций с продажей инвентаря с головного ремонтного поезда. В свободное от забот время Туренко выезжал с приятелями на моторной лодке на пикники, прихватив с собой ведерко спирта. Иногда он производил испытания пригодности динамита, предназначенного для подрывных работ, глуша рыбу в Оби. 8 октября 1923 года сибирским водным транспортным судом было утверждено обвинительное заключение по делу инженера Туренко за служебные преступления, совершенные в корыстных целях. А поднятие парохода отложили на многие годы...

Следующая попытка поднять судно состоялась лишь через 11 лет. В декабре 1932 гoда на льду Оби установили устройство для судоподъемных работ, и в течение четырех дней водолазы-профессионалы, прибывшие с военно-морской водолазной бaзы, изучали положение затонувшего судна. К весне планировалось поднять все машины, приборы, корпус парохода, но этого опять сделать не удалось, извлекли только котел и части корпуса. По одной из легенд, этот котел был установлен позже в котельной Затона.

В середине 1970-х годов, после начала интенсивной добычи песка из русла реки, затонувшее судно было огорожено буями. В 1980 году было решено поднять со дна покореженный корпус. Однако сделать это удалось лишь осенью 1984 года, через 63 года после кораблекрушения.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

После Октябрьской революции советская власть приняла одно из самых странных своих решений — она национализировала клавишные инструменты: пианино, рояли и фисгармонии. Мотивы этого решения сегодня понять трудно. Так или иначе, но почти все клавишные в Ново-Николаевске у владельцев либо отобрали, либо оформили как сданные государством в аренду частному лицу с обязательством платить за игру на инструменте арендную плату.

С введением НЭПа бывшие пианисты посчитали, что теперь им вернут их инструменты, и просчитались. Ново-Николаевский губполитпросвет разъяснил в декабре 1921 года, что никому ничего не вернет: «В Губполитпросвет ежедневно обращаются бывшие владельцы клавишных музыкальных инструментов [...] с просьбой, а некоторые и с требованием — возвратить инструмент владельцу. При этом всегда указывают, что в связи с новой экономической политикой есть, якобы, какой-то закон, в котором говорится о возвращении инструментов. Чтобы рассеять создавшиеся недоразумения, Губполитпросвет доводит до сведения бывших владельцев инструментов, а также до сведения всех организаций губернии, что никаких законов о возвращении инструментов бывшим владельцам нет; ни один инструмент, признанный собственностью государства, никому возвращен не будет».

Как говорится, было ваше — стало наше.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Ново-Николаевская губерния была создана в 1921 году и просуществовала до 1925-го. Включала уезды Каинский, Каменский, Каргатский, Ново-Николаевский и Черепановский.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: занятия в педтехникуме (бывшей Вагановской школе), 1926 год. Из газеты «Советская Сибирь» от 13 мая 1926 года

В 1921-м году помещения школы на улице Вагановской (ныне улица Фрунзе) занял 1-й Сибирский опытный педагогический техникум. Несмотря на крайне тяжелые условия (не было ни угля, ни дров, будущие педагоги занимались в холодных классах), студенты обучались с большим энтузиазмом — проводили суды над литературными героями, ставили спектакли, собрали струнный оркестр и организовали хор. Такое отношение никого не удивляло: учительская семинария и до революции пользовалась в Ново-Николаевске огромным спросом. Конкурс в ту дореволюционную семинарию был более десяти человек на место! Треть мест обычно занимали горожане — дети железнодорожников, извозчиков, ремесленников. Остальные две трети составляли выходцы из деревни. А в «Правилах для поступающих» было записано: «Неспособные к музыке и пению – не принимаются».

В бывшей Вагановской школе педагогам было тесно, не хватало площадей для учебной работы, прежде всего лабораторий. В небольшое общежитие, расположенное в трех верстах от техникума, на пятьдесят мест устроилось более восьмидесяти жильцов. Вечерами занимались по очереди в три смены — не хватало столов. В 1926-м году учителя потребовали от Сибирского отдела народного образования «устранить неотложные материально-хозяйственные нужды, добиваясь ассигнования специальных кредитов на ремонт и расширение здания», но время шло, а ничего не менялось. В конце концов техникум съехал из здания, а в учебные классы снова заселились военные — только теперь уже не поляки, а свои, советские.

Современный горожанин, вооружившись старыми фотографиями, не найдет Вагановской школы. Тем не менее, здание никуда не делось, оно по-прежнему стоит на своем месте. Вагановская школа «спряталась» в объеме большого здания, возведенного военными в тридцатые годы прошлого века напротив парка им. Сталина. Сейчас это здание занимает Управление войск Национальной гвардии по Сибирскому федеральному округу.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: Ново-Николаевск, члены губисполкома и губкома ВКП(б), 1921–1925 годы

21 сентября 1921 года Ново-Николаевский губисполком издал приказ о регистрации всех граждан нерусского происхождения, проживающих в городе.

Регистрация производилась с 10 утра до 4 дня в доме № 61 по ул. Рабочей (ныне Чаплыгина) в Губернском отделе по делам национальностей.

Для разных национальностей были отведены разные дни:

26—27 сентября — татары и киргизы (так тогда называли и казахов),

28-го — поляки,

29-го — эстонцы и латыши,

30-го — немцы и литовцы,

31-го — чуваши, мордва и зыряне,

1 октября — евреи и черемисы.

Регистрация была обязательна, скрывающиеся привлекались к ответственности.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: здание Сибревкома в Ново-Николаевске, 1926 год

В двадцать первом году ничто не предвещало перемен к лучшему в судьбе Ново-Николаевска. Журналисты называли его «городом-трупом»: «Городу нельзя было уже мечтать о какой-либо роскоши. Появившийся на свет как торговый центр, во время гражданской войны он стал безработным… Он был в тифу, 60 тыс. трупов было свезено в город с окрестных полей и полустанков. Они лежали штабелями, доверху наполняя вагоны, они были на улицах, в домах, всюду. Город умирал, гибли дома, гибло хозяйство».

Сибирская столица в те годы — Омск: вдвое больше населения, богатый административный опыт, наличие общесибирских органов власти. Но прошел всего месяц, и 14 января 1921 года Сибирское бюро РКП(б) принял решение о переезде в Ново-Николаевск. Комитет по железнодорожным и водным перевозкам специальным решением выделил отъезжающему сибирскому чиновничеству шесть пассажирских вагонов и почти две сотни платформ. Никто не знает точной цифры чиновников, покинувших Омск, по некоторым оценкам, их число составило от тринадцати до двадцати тысяч человек (вместе с военными Западно-Сибирского округа, работниками газет и типографий, артистами сибирской оперы и зарождающегося сибирского кино и семьями всех перечисленных). В Омске все эти учреждения имели благоустроенные помещения, а уезжали они в город с его острой нехваткой жилых и административных зданий.

В чем причины этого массового исхода? Первая и самая важная — борьба за власть между чиновниками. В ходе гражданской войны в Сибири сформировалась необычная властная структура: между Москвой и губернскими чиновниками возникла «прокладка» — почти полтора десятка отделов всесильного Сибревкома (Сибнац, Сибздрав, Сибсобес, Сибтруд, Сибоно, Сибпочтель и т. д.). Однако при всей полноте власти положение Сибревкома к началу 1921 года оказалось не таким уж и прочным. Колчак был разгромлен, и необходимость в чрезвычайных органах власти становилась с каждым месяцем все менее очевидной — в губерниях формировалась своя власть, недовольная существованием «прокладки». Кузбасс и вовсе оказался в двойном подчинении (у Сибревкома и столичного Главугля) и предпочитал выполнять распоряжения Москвы напрямую. Другие регионы нередко игнорировали отдельные распоряжения Сибревкома и предлагали его вместе со всеми отделами («сибами» — на жаргоне тех лет) упразднить. Если бы этот план удался, то сибирской столицы не было бы в истории.

Основная борьба между ликвидаторами и «сибовцами» разгорелась на открывшейся в Омске 18 февраля III Сибирской областной конференции РКП(б): дебаты по своему накалу напоминали еще не закончившуюся гражданскую войну. Итоговым голосованием (125 голосов против 75) Сибревком был сохранен. Но не успела отгреметь мелодия «Интернационала» на закрытии конференции, как сибирская власть начала спешно готовиться к переезду. Почему такая поспешность? Ведь, казалось бы, теперь, после победы, спешить незачем.

Руководство Сибревкома, опасаясь дальнейшего развала своей «империи» и собственного упразднения, разработало контрстратегию: оно выбрало ничтожный с точки зрения влияния местных чиновников, но удобно расположенный Ново-Николаевск. Была создана Ново-Николаевская губерния (до того город подчинялся Томску, кроме нескольких месяцев конца 1919 — начала 1920 гг.) — запасной плацдарм на случай поражения, позволявший контролировать два основных экономических района.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: борьба с хулиганством, 20-е годы

22 марта 1922 года Ново-Николаевск и его окрестности в радиусе 25 верст (около 27 км) в очередной раз были объявлены на военном положении. Но теперь не из-за перипетий гражданской войны или крестьянского восстания, а «ввиду развивающегося в городе и его окрестностях уголовного бандитизма». Администрациям театров, цирка и всякого рода вечеров было предписано заканчивать свои мероприятия не позднее 23 часов 15 минут, причем на проведение разного рода мероприятий требовалось заранее испрашивать разрешение у губвоенкома Белякова и предоставлять программу. Передвигаться по улицам после полуночи разрешалось только по специальным пропускам. Вооруженные военные патрули отлавливали нарушителей, а по тем, кто не подчинялся, имели право стрелять на поражение. Даже милиция и та должна была согласовывать с Беляковым все свои операции и без его ведома не производить никаких облав и обысков.

Отменено военное положение было 14 апреля.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: пароход «Ново-Николаевск» при спуске на воду в 1910 г. Фото с сайта pastvu.com

«Союз работников коммунального хозяйства совместно с Губкоммунотделом 4 и 5 июня сего года (на Троицу) устраивает платное катанье на пароходе “Ново-Николаевск” по реке Оби, а также на ближайшие острова. Вырученная сумма полностью поступит в пользу голодающих. На пароходе будет оркестр духовой музыки, хорошо поставленный буфет, цветы, зелень и т. д. Гулянье начинается с 12 часов дня. Пристань парохода — против Губземотдела. Билеты продаются заблаговременно, с 3 июня в Союзе Рабкомхоз».

Источник: По Новониколаевску. Катание на пароходе в пользу голодающих // Советская Сибирь. – 1922. – 3 июня. – С.4. – URL: http://poisk.ngonb.ru/flip/periodika/sovsib/1922/121/4/ (дата обращения 26.09.2024).

На фото: карикатура Ю. Ганфа «“Свой парень” (В семье нэпмана). — А ведь и коммунисты бывают хорошие... Взять хоть нашего управдома, — сколько он нам добра сделал! И заборные книжки выхлопотал, и квартплату берет как с безработных, и от выселения спас. Жаль, что мало их таких в партии», 1929 год

НЭП («новая экономическая политика» Советской власти, временно разрешившая частное предпринимательство) очень быстро оживил экономику страны. В Ново-Николаевске заработали частные предприятия, наполнился продавцами полувымерший базар, а магазины — продуктами и товарами. Пока еще не всеми — НЭП только-только начинался, но контраст с предыдущим голодным периодом был виден невооруженным глазом. Но вместе с деньгами на базаре появились и те, кто эти деньги изымал из карманов не банальным воровством, а игрой. «На “Сибтолчке” есть укромные уголки, — сообщала газета, — убежище азартных игроков, процветает “рулетка” и даже “очко”. 31 мая милиция в одной из чайных обнаружила теплую компанию. Арестовано четверо игроков и препровождены в управление милиции. Азартная игра — одна из многочисленных гримас НЭПа. Соответствующим органам следует объявить ей жестокую войну». Прошло два месяца, но ничего не изменилось: «На Ново-Николаевской толкучке появился целый класс профессионалов игроков; еще не так давно добрая половина толкучки была занята игроками в “бикс”, “крокет” и т. д. И не только один рабочий, соблазненный “лишним миллиончиком” попадался в руки азартников и хорошенько проматывался. К величайшему нашему удовольствию, [...] появилось обязательное постановление Ново-Николаевского Губисполкома о запрещении азартных игр. Но осталось лишь на бумаге». Более того, азартные игры с толкучки распространились по всему городу: теперь играли и в клубах, и в парках. «Альгамбра» вообще официально открыла «сезон лото» (в которое, как известно, на рублики играют). Пресса била тревогу: « “Лотошная” вакханалия 1910–1912 гг. показала, что лото является одним из вреднейших видов азартных игр по своей доступности (сравнительно низкая стоимость карты) широчайшим слоям населения и жертвами этой игры падали поэтому главным образом трудовые элементы, дорогие развлечения для коих, как и игры, требующие много денег, были не по карману».

Но не так-то просто было справиться с «гримасами НЭПа». Потребовалось несколько лет, чтобы полностью загнать азартные игры в подполье, но к тому времени уже и НЭП закончился.

Источники:

Пора обратить внимание // Советская Сибирь. – 1922. – 2 июня. – С.4. – URL: https://poisk.ngonb.ru/flip/periodika/sovsib/1922/120/4/ (дата обращения 16.10.2024).

Жизнь сибирских рабочих. Азартные игры // Советская Сибирь. – 1922. – 29 июля. – С.3. – URL: https://poisk.ngonb.ru/flip/periodika/sovsib/1922/168/2/ (дата обращения 16.10.2024).

На фото: «Дзержинский — нарком путей сообщения». Рисунок Виктора Коновалова из книги «Феликс Эдмундович Дзержинский. К 100-летию со дня рождения» (Москва, 1977)

17 января 1922 из Омска в Ново-Николаевск выехал Феликс Эдмундович Дзержинский, возглавлявший специальную экспедицию в Сибирь по организации работы местного транспорта. Московскую власть интересовали непрерывные поставки из Сибири хлеба в голодающие районы России, но они тормозились не только из-за нежелания крестьян делиться последним, но и из-за отвратительной работы железных дорог. 21 января Дзержинский выступил в Ново-Николаевске с докладом о восстановлении нормального движения по Транссибу.

Из статьи Ильи Инзова: «Дзержинский прибыл 17 января, несколько дней изучал ситуацию, а 21 января выступил на заседании Сибревкома. Он резко критиковал руководителей Сибирского округа путей сообщения. По его предложению была создана чрезвычайная комиссия — так называемая “Сибпятерка” во главе с полномочным представителем ВЧК по Сибири Павлуновским. На 19 железнодорожных станциях ввели военное положение. [...] Таков был опыт революции и Гражданской войны: без террора навести порядок в те годы большевики не умели.

Но Дзержинский предпринял и экономические меры. В его распоряжении, по некоторым данным, имелось сто миллиардов рублей. Этими деньгами он гасил задолженность по заработной плате. До его приезда рабочие не получали зарплату в течение трех месяцев. Дзержинский ввел новый тариф, организовал систему премий для паровозных машинистов за экономию угля и безаварийную работу. Весь состав бригад поездов в пути стал получать горячее питание. Железнодорожникам выдали новое обмундирование, а для их семей установили дополнительный паек».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: рынок, 20-е годы

1 сентября 1922 года на Закаменской площади был открыт базар «для торговли всех разрешенных к продаже товаров». Более того, с Ипподромского рынка сюда перевели торговлю скотом, и теперь каждый день главная площадь Закаменки громко мычала, блеяла и хрюкала в ожидании новых хозяев.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: памятник — символ бессмертия революционного подвига погибших (авторы – художник В. Н. Сибиряков и инженер А. И. Кудрявцев)

Над темным покрывалом, скрывающим бетонную скалу, возвышался факел в мускулистой рабочей руке. Каменное пламя его было развернуто на юг, параллельно Красному проспекту, а у колонн по углам широкого постамента стояла стража с обнаженными шашками. По ступеням лестницы, ведущей на постамент, поднялся молодой человек с роскошной шевелюрой черных волос – председатель исполкома Ново-Николаевской губернии Андрей Сергеевич Лавров.

– Товарищи! — выкрикнул он, обращаясь к собравшимся. – Посмотрите на этот памятник, на этот факел, и вы сами скажете: мертвые зовут нас вперед!

Дом Ленина еще не построили, и ничто не закрывало монумент от тысяч людей с красными знаменами, заполнивших пространство от памятника до проспекта. В этот морозный день 7 ноября 1922 года победившие большевики праздновали свой первый юбилей — пять лет Октябрьской революции. Вопреки словам оратора, мертвые (сто четыре человека в братской могиле под бетонными плитами) никуда победителей звать не могли даже в символическом смысле. Немалая часть жертв революции, похороненных здесь, не была сторонниками большевиков. Но оратор этот факт проигнорировал. А, может, и действительно не знал — Андрей Лавров приехал в Ново-Николаевск за несколько месяцев до открытия монумента, а через месяц покинул город и убыл на ответственную работу в Москву. Но пока он энергично взмахнул рукой и продолжил пламенную речь:

– Первое наше слово в этом празднике принадлежит тем, кого мы больше уже никогда не увидим — они лежат здесь под этим памятником. В этот день Октябрьской революции на этих плитах мы должны почтить их память. Мы должны будем здесь подтвердить им, что их идею мы восприняли твердо и за эти пять лет неуклонно проводили ее в жизнь.

Сделав паузу, председатель губисполкома предложил почтить память погибших. Десятки знамен склонилось к земле, и военный оркестр заиграл похоронный марш. Когда музыка смолкла, оратор разъяснил собравшимся значение нового монумента:

– Этот памятник изображает символ, завет, который дали нам наши погибшие товарищи. Смысл его таков: царство капитала строилось на этих гранитных плитах, на этих несокрушимых скалах, и, казалось, что оно будет неразрушенным. Но рабочая сила разбила эту гранитную твердыню, и рука с факелом из этой скалы победно зовет нас вперед!

Толпа взорвалась аплодисментами, оркестр грянул бодрый военный марш. Пушка, стоявшая на площади поодаль от людей, выстрелила холостым зарядом, на миг оглушив их, а с памятника медленно сползло покрывало, открывая бетонную скалу под факелом. Нет, не такой она виделась изначально авторам проекта — художнику Василию Ивановичу Сибирякову и инженеру Александру Ивановичу Кудрявцеву. Предполагалось сделать ее выше и сложить из естественных камней, подобно египетским пирамидам, факел отлить цельной конструкцией из чугуна, а пламя соорудить из красного стекла, подсветив изнутри лампами. Увы, в отличие от фараонов, Ново-Николаевский губисполком сдерживала строгая финансовая дисциплина и вечный недостаток средств. Когда руководство города узнало, сколько стоит выломка и доставка камней для могильной скалы, оно решительно отказалось от этой затеи. С чугунным факелом подвели местные предприятия: ни одно не взялось за нестандартный заказ. А за прозрачное пламя стекольный завод под Красноярском запросил четыреста тысяч рублей и срок не менее десяти месяцев. Ни денег, ни времени у Ново-Николаевских властей не было — памятник следовало открыть к Пятой годовщине революции. В результате вышло то, что вышло: необычно, но дешево, и понравилась бетонная скала далеко не всем. «Советская Сибирь» даже назвала это сооружение «безобразным куском камня». Правда, «надежда иллюминовать памятник красиво пылающим в ночное время пламенем еще не оставлена, — писала та же газета, — поэтому, ныне законченное железо-бетонное пламя сделано съемным, а через скалу в факел заложен круглого сечения кабель (пожертвованный электростанцией), позволяющий в любое время установить электрическое освещение и соединиться с городской электрической сетью».

Говоря о том, что «мертвые зовут живых вперед» товарищ Лавров не сказал о главном: вперед — значит, к мировой революции. Эту мысль озвучили за него следующие ораторы. Александр Петрович Брыков (второй человек в Сибири — заместитель председателя Сибревкома) заявил, взойдя на импровизированную каменную трибуну:

– За минувшие пять лет мы сделали многое: отогнали мировых хищников, отобрали землю, фабрики. Но главное еще не сделано. На Западе пролетариат еще борется с капиталом. Мы должны крепко еще держать винтовку, чтобы освободить его от ига капитала.

Еще более открыто высказался лидер профсоюзов Сибири тов. Фигатнер:

– Мы даем клятву продолжать борьбу за свержение международного капитала до конца!

И словно в подтверждение его слов после торжественных речей начался военный парад: мимо трибуны прошли части Красной Армии, пулеметчики, связисты, войска ЧОН, красные курсанты, полк ГПУ, железнодорожная охрана, конвойная команда и колонна допризывников. Празднование первого юбилея революции продолжалось в Ново-Николаевске до позднего вечера и даже ночью, по уверению журналистов, «город в некоторых местах сверкал иллюминацией».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

«Месторасположение электростанции знает каждый Ново-Николаевский обыватель. По своим техническим усовершенствованиям и мощности, станция далека до той, которая должна бы быть в сибирском областном городе. Построена она была 12 лет тому назад в качестве временной. Последовавшие вскоре войны превратили ее в постоянную и пока что такой продолжает считать ее и губсовнархоз. Дальнейшее ее расширение в небольшом, занимаемом ею здании, не представляется возможным. Еле-еле в ней вместились 3 локомотива в столько же динамо машин. Оборудование уже устарелое и довольно износившееся. Локомотивы, например, работают с самого основания станции и вместо 105 лошадиных сил, свою энергию развивают только на 70 сил, а динамо еще до приезда в Ново-Николаевск порядочно износилось в г. Томске. Их мощность — 2200 вольт. Мощность станции определяется в 175 килоуатт. Теперь дает только 55 киловатт т. к. из 100 тыс. свечей (предельная возможность освещения) теперь горит около 50 тысяч.

Но даже при такой производительности станция самоокупается. При полной загрузке она дает порядочную прибыль и в ближайшем будущем она, без сомнения, будет работать при полной нагрузке. Уже теперь, когда большинству учреждений еще свет не нужен и за две недели еще далеко не все желающие стали ее абонентами, мы имеем нагрузку в 50 проц.

Топливом (углем) станция обеспечена на 2,5 месяца, а смазочными веществами на 2 месяца. У станции есть должники, которые обязаны были еще в апреле-мае месяце внести 3 миллиарда руб. Надо надеяться, что в текущем году такой задолженности не будет.

Сами абоненты заинтересованы в своевременном взносе платы в том отношении, что в результате плата (теперь для рабочих служащих и учреждений лампочка — месяц 113 — 130 руб. и для частных 300 рублей) может понизиться и вот почему. Вследствие плохой тяги станция вынуждена сжигать уголь более лучшего качества при настоящей цене в 1 миллион руб. пуд».

Источник: Карп. Н.-Николаевский день. На электро-станции // Советская Сибирь. – 1922. – 23 августа. – С.3. – URL: http://poisk.ngonb.ru/flip/periodika/sovsib/1922/188/2/ (дата обращения 26.09.2024).

На фото: автомобили на улицах Ново-Николаевска. 20-е годы прошлого века

6 июля 1922 года Отдел управления Ново-Николаевской губернией издал приказ № 28, в котором установил правила автомобильного движения в городе «ввиду того, что за период летнего сезона наблюдались случаи ранения, а иногда со смертельным исходом вследствие неосторожного и быстрого движения по улицам автомобилей и главным образом в ночное время». Правила запрещали езду по Ново-Николаевску со скоростью выше десяти верст в час (10,7 км/ч), а на перекрестках — выше пяти верст в час (5,3 км/ч).

Каждый автомобиль должен был иметь номер, в ночное время подсвеченный фонарем, причем езда с десяти вечера до семи утра разрешалась только по спецпропускам от главы учреждения, которому принадлежит автомобиль.

Шофферы (именно так, с двумя «ф» именовались в то время водители) обязаны были останавливаться по взмаху красного флажка постового милиционера. Нарушение правил дорожного движения каралось штрафом в размере 5000 рублей 1922 года выпуска или уголовным преследованием в зависимости от обстоятельств.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: обложка журнала «Сибирские огни», № 4 за 1922 год

В 1922 году вышел первый номер журнала «Сибирские огни», старейшего сибирского литературного журнала, издаваемого уже более века.

Сохранились воспоминания сотрудницы журнала, замечательной сибирской писательницы Лидии Николаевны Сейфуллиной: «Шрифтов [в типографии] было мало, а набор шел в спешном порядке. Мы решили выпустить первый номер к первой после освобождения Сибири от белых Сибирской партийной конференции. И первый номер «Сибирских огней» был сделан в типографии в двенадцать дней. Теперь это кажется сказкой, но это было в реальности тех необычайных дней. Числа 18 или 19 февраля 1922 года [по другим данным — 22 марта] привезли из типографии бережно завернутые первые отпечатанные книжки «Сибирских огней». В маленьком помещении на Потанинской, во всех отделах Сибгосиздата началась невообразимая сумятица. Все повскакали с мест, бросили работать. Каждому хотелось посмотреть, тронуть свежие чистенькие книжки в зеленоватой, довольно неудачной обложке. Я в этот день жила, как в счастливом сне или хмелю. Грузная реальность мира вся как-то расплылась. Даже канцелярские шкафы и столы казались призрачными. Все подробности дня тонут в одном ощущении счастья, короткого человеческого счастья, о котором только после узнаешь, что это было оно. Тогда просто весь день был занят этими, еще пахнущими типографией, книжками. Смотрели, показывали их друг другу, рассматривали страницы, вызывали по телефону авторов. Выход журнала в свет мы вместе с рабочими типографии отпраздновали сообща веселым товарищеским ужином в Сибгосиздате. На этом «банкете» не было выступлений блестящих ораторов. В искренней, взволнованной речи одного из рабочих типографии были неуклюжие, может быть, смешные, но незабвенные для меня слова: “Октябрьская революция рассеяла некоторых из вас, интеллигентов, от нас направо, а вы правильно делаете, что собираетесь с нами в кучку”».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Иллюстрация: скан заметки об отказе в переименовании города Ново-Николаевска в Краснообск из газеты «Советская Сибирь», № 258 от 15 ноября 1922 года

Городским властям очень мешало прежнее «царско-религиозное» название Ново-Николаевска, отсылавшее к последнему императору и Святителю Николаю. 27 июля 1922 года губисполком предпринял первую попытку переименовать город: на утверждение в Москву отправилось постановление с названием «Смирновск» в честь Ивана Никитича Смирнова, первого председателя Сибревкома. В Москве, однако, название не утвердили — не той фигурой, по мнению столицы, был Смирнов (в 1936-м расстрелян как троцкист), чтобы его именем называть города.

Новосибирские власти, однако, не успокоились и в сентябре предприняли новую попытку. На этот раз привязывать к конкретному человеку не стали и внесли предложение переименовать Ново-Николаевск в Краснообск. Но и это постановление утверждено Москвой не было.

Источник:

Хроника. Переименование г. Новониколаевска // Советская Сибирь. – 1922. – 15 ноября. – С. 5. – URL: https://poisk.ngonb.ru/flip/periodika/sovsib/1922/258/4/ (дата обращения 16.10.2024).

На фото: скачки, 20-е годы прошлого века

В июне 1922 года «ввиду исключительно тяжелого финансового положения коннозаводского хозяйства» Сибирскому земельному отделу разрешено было открыть в Ново-Николаевске бега со «взаимным пари», иными словами — обычный тотализатор. Профинансировал организацию тотализатора Сибревком.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

Новые власти после Октябрьской революции отменили институт прокуратуры, посчитав его буржуазным пережитком. Однако вскоре осознали свою ошибку и, преодолевая сопротивление различных революционных органов правопорядка, вернули системе юстиции должность прокуроров. Правда, разгорелась целая дискуссия о названии должности. «Доходило до смешного, — писала газета «Советская Сибирь» 19 августа 1922 г. — некоторые... предлагали именовать их не прокурорами, а “укрепзаками” (укрепителями законности)». Аббревиатура вполне в духе того времени! Так, например, заведующих муниципальными домами повсеместно называли завмундомами.

В августе 1922 года появился первый советский прокурор и в Сибири: им стал товарищ Александровский (с октября того же года — областной прокурор Сибири). Через месяц в Ново-Николаевск прибыл исполнять должность губернского прокурора Петр Григорьевич Алимов (в 1925 году он возглавит прокуратуру всего Сибирского края). Чуть позже Алимов докладывал в центр: «Отношение населения к прокуратуре, насколько наблюдается это в Управлении Прокурора и выявляется из докладов помощников прокурора, доброжелательное и доверчивое. Граждане идут к прокурору со всеми своими нуждами и болезнями, подчас обращаясь за содействием по вопросам, даже не имеющим к Прокуратуре никакого касательства».

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом

На фото: храм Михаила Архангела в деревне Усть-Иня

В то время как в других местах церкви сносили, жители деревни Усть-Иня (сегодня это территория города южнее Бугринского моста) решили, наоборот, храм построить! На сельском сходе 27 марта 1922 года сельское общество согласилось разломать сельский магазин и пустить полученные бревна на строительство храма.

В 1947 году церковное здание решением городских властей было передано под кинотеатр. Позже для кинотеатра «Заря» было построено каменное здание, а бывший храм стоял еще некоторое время, но в шестидесятые годы был снесен. Со сменой государственного строя, в 90-е годы, уже каменное здание кинотеатра было передано РПЦ, реконструировано и является сейчас храмом Михаила Архангела.

Информация предоставлена И. Ю. Мараниным, новосибирским краеведом, историком, журналистом